– Софьюшка, завтра сваты к нам придут.
Софья вздрогнула и выронила из рук плошку, которая с глухим стуком упала на пол и укатилась под лавку. Софьюшка поспешно поднялась, принялась убирать с пола кашу, лишь больше размазывая её. Устинья вздохнула, взяла тряпицу, отодвинула мягко сестру.
– Я сама уберу, – попыталась, было, возразить Софья.
– Да сиди уж, – огрызнулась неожиданно Устя.
Софья поднялась на ноги, закусила губу, и, постояв мгновение, убежала за печь, к рукомойнику.
Когда она вернулась оттуда, то веки её были припухшие, но Устя то ли не заметила этого, то ли сделала вид, что не заметила. Она сидела за столом и пила чай. Софья тоже присела на своё место. Помолчав, спросила, обмирая:
– Сваты говоришь? От кого же?
– От Пахома, – небрежно ответила Устя.
Сердце Софьюшки ухнуло вниз, остановилось на миг, а после заколотилось, как бабочка в груди.
– От Пахома, – словно эхо повторила она, – Да как же это?
– Ну как, как, Софьюшка? Как и у всех, – ответила с раздражением Устинья, и усмехнулась тут же, – Да, знаю я, что не нравится он тебе. Ну, так ведь не тебе с ним женой-то жить.
– Да разве ж я о том переживаю? – еле вымолвила Софья.
– А о чём? Может о том, что я тебя оставлю? Так это не так.
Устинья встала с лавки, подошла к сестре, положила свои руки ей на плечи.
– Я тебя одну не брошу, к нам жить поедешь, как только мы новый дом поднимем. А пока буду навещать тебя, прибегать каждый день, покамест мы со свекровью да золовкой жить станем.
Софьюшка покачала головой:
– Да когда ж вы успели-то? … Это я виновата, проглядела…
– Ты о чём? – поглядела на неё с сомнением Устя, а после выдохнула, – А-а-а, всё о том же. Когда успели?… Да когда и все. Гуляли мы, провожал он меня, подарочки вот дарил, а потом и замуж позвал.
– И ты согласилась?
– Как видишь. Вот, сватов завтра хочет засылать.
– И что же, люб он тебе так?
– Люб – не люб, а не хуже других, – ответила Устинья, – Да и живут они крепким хозяйством, а значит, и мы с тобой не пропадём. Сама видишь, тяжело без мужика в доме, всё просить да нанимать приходится.
– Так ты из-за этого только? – встрепенулась Софьюшка.
Устинья поморщилась:
– Софья, что ты в душу лезешь? Ну люб он мне, люб. Это ты услышать хотела?
– Злая ты стала, Устя, – опустила плечи Софья, сникла, и похожа стала на большую раненую птицу, сложившую крылья, – Не узнаю я тебя.
– Какая есть, – только и ответила та.
– А что если я сватам твоим откажу, а? – голос Софьи стал вдруг твёрдым и решительным, каким Устя его и не слышала ни разу.
Ответом ей была тишина, но Софья знала, что сестра здесь, и потому молчала, ожидая ответа.
– Что ж ты молчишь? – не выдержала, наконец, она.
– Откажи, откажи, – ледяным, задыхающимся от бушующей