Кому-то, быть может, наша жизнь покажется странной. Однако она полностью устраивала каждого из нас, да и другим, прямо скажем, не мешала. Конечно, людям моего склада – то есть старым девам – свойственно притираться к семейным парам по той или иной не особенно важной причине и даже становиться частью чьей-то семьи. Такова и участь гувернантки – разве что с семьей ее не связывает кровное родство, а неизбежное взросление детей вынуждает время от времени переходить на новое место.
Близких родственников у меня не было, поэтому пришлось искать соседку, иначе я обрекла бы себя на одиночество. Так я познакомилась с Ирен. При этом сама мысль об одиночестве мне не претила – порой я в нем даже нуждалась. Но когда в моей жизни появилась любимая подруга, а потом и Годфри, мой работодатель и защитник, все в ней изменилось в лучшую сторону.
Какое-то время я очень боялась по неосторожности вторгнуться в дела, меня не касающиеся, но напрасно: Годфри и Ирен были чрезвычайно закрытыми людьми, несмотря на все свое обаяние и браваду. Лишь иногда мне доводилось прикоснуться к сокровенной стороне их жизни – возможно, несколько чаще, чем кажется, но, видимо, я была слишком неопытна, чтобы это осмыслить.
Так мы и жили под одной крышей, ссорились и мирились, но всегда уважали друг друга и научились преодолевать эгоистичные порывы.
Мои нравственные принципы и консерватизм несколько сдерживали стремление Нортонов к постоянному прогрессу. Думаю, им самим было очень приятно иметь при себе надежного человека, на которого приходилось постоянно воздействовать силой личности и даром убеждения. Ведь сейчас я была единственной публикой для выступлений Ирен и судом присяжных для ораторского искусства Годфри. Наши отношения сложились в единую цепь из трех звеньев, порой вступающих в суровое противоборство, но при этом, как ни парадоксально, упрочивая, а не ослабляя силу своей связи.
Вот почему в тот дождливый вечер мы вместе отправились в особняк Монпансье. В отличие от Ирен и Годфри, я была здесь впервые и могла посмотреть на сию скорбную обитель свежим взглядом.
– Какое зловещее место, – поежилась я.
– Должно быть, это из-за дождя. – В голосе Ирен звучала нотка сомнения. – Когда мы с Годфри привезли сюда малышку Луизу, дом показался мне грандиозным.
После известий о кончине Луизы Ирен всякий раз называла ее малышкой – стало быть, во всем происходящем примадонна чувствовала вопиющую несправедливость.
– Как вам понравились супруги Монпансье? – осведомилась я, играя роль беспристрастного наблюдателя.
Ирен и Годфри шепотом посоветовались друг с другом над креповой вуалью моей шляпки. Подумать только – я и не представляла, насколько они выше меня ростом, пока мы не очутились под одним зонтом!
– Неестественные, – промолвила Ирен.
– Подозрительные, – присоединился Годфри.
– А теперь представьте, сколь неестественными и подозрительными