Ближе к полудню она окончательно проснулась и посмотрела на меня как на старого знакомого:
– А что ты делаешь в Праге?
– А я скитаюсь. Вернее, я скрываюсь… В России у меня вышла закавыка…
Сотворение мира
День седьмой: Бог отдыхает
Мой приятель был чиновником средней руки, но с большими амбициями. И мне предстояло удостовериться в его ловкости, которая позволяла ему срывать свой куш даже там, где, казалось бы, заряжен медвежий капкан. Это был гений казнокрада, к своему делу он подходил как, скажем, Георгий Товстоногов – на моей памяти – главреж ленинградского БДТ, человек, создавший уникальную плеяду артистов в своём театре и потрясающие театральные постановки.
Я бывал свидетелем его лицедейства, и я должен открыться и поведать об этом.
Как-то, погожим летним вечерком, он оторвал меня от раскопок моих полевых блокнотов и предложил назавтра вместе отправиться в центр.
– За мной пришлют машину!
Почему бы и нет, у меня было наготове одно из небольших дел в городе, требующих вырваться из нашего зелёного микрорайона.
Наутро я связался с ним, почувствовал спешку, скорее, напряжение, встретил его на густо уставленной вязами улице и переиначил, было, напряжение на его плотное похмелье.
Он бегло окинул меня критическим оком и произнёс загадочное:
– Выглядишь ты солидно…
Машина, однако, была служебной, с личным шофёром гоголевской наружности. В иллюстрациях к «Ревизору» я припоминал такие вздёрнутые носы, оттопыренные уши и кудрявые чубчики. Как только мы разместились в салоне, мой приятель посыпал обиняками. Он авантажно ткнул меня локтем в бок и зашуршал папками в своём портфеле:
– Ознакомьтесь, пожалуйста, с материалами… – и уставился мутными зрачками в мои глаза. Наш шофёр затылком обратился в слух.
«Не уши, а ручки от чайника!»
Наш приятель неотложно брал приступом затылок водителя, словно альпийский Сен-Готард вместе с Суворовым:
– Товарищ из генпрокуратуры, приехал как раз по этому делу…
Именно тут по закону жанра у меня зазвонил телефон из другого города, и звонил старый коллега из другого ведомства, который довольно редок на связи. Мы перекинулись интересами, доверительно, но полуофициально и бодро закончили.
Атмосфера в салоне изменилась, в глазах моего приятеля сверкало и переливалось восхищение: имя-отчество моего телефонного друга совпадало с высшим кремлёвским кабинетом – выше только куранты; уши водителя вывернулись наподобие локаторов.
С самым серьёзным видом и полностью неопределёнными намерениями я наблюдал в