– А как вас зовут.
– Коля, – важно наклонился он.
– А почему вы так хорошо говорите по-русски и имя русское?
– Я десять лет в России жил.
Мы укатались со смеху. А мальчишка побежал к друзьям пересказывать содержание разговора.
Вечером был костер. Пионеры поразили своим умением танцевать модные танцы, непринужденным поведением, не стеснительностью. Во время танцев полил сильный дождь. Я веселилась со всеми, но невольно ловила каждое движение Сережи и Уты. Скоро пошли в лагерь. Залезли в палатки. Лес шумел и искрился дождинками. Теплая ночь. В такие ночи вдвоем хорошо. Дождь дробно стучит по брезенту.
На другой день для пионеров дали концерт. Им очень понравились веселые шуточные немецкие песни. Хлопали на бис и по-немецки кричали: «Еще». Во время последней песни мелкими нитями, но довольно энергично потянулся радостный светлый дождь, заискрив на солнце. Но немецкие друзья не ушли под навес, а продолжали петь под дождем. Потом мы уезжали. От клуба до автобуса по обеим сторонам дорожек стояли детишки и трогательно прощались с нами.
22.07. Я проснулась от криков «На линейку!» Горит свет, за окнами чернота и смех. Время 23.45. Быстро оделась, вышла. Перед вагончиками выстроились все и хохотали: Дитмар в майке и светлых широченных полосатых штанах улыбался. Видно, собирался лечь. Все были оживленные, веселые, грязные. Оказывается, только пришли с работы (я дежурила в тот день), разгружали вагоны с гравием. Видно, поработали на славу. Наш вагончик, как всегда, начал готовить стол. Я специально пошла к мальчишкам попросить нож. Сережка услышал про еду, начал одеваться. Ута перед ним кокетничала, он смотрел на нее. Скоро вышел, через некоторое время вышла она.
Ночь. Тихо-тихо. За окном светлые поля, по дороге проносятся два ярких глаза и темный силуэт машины. Издалека приближается шум, стучат колеса, прогрохотал поезд. В такие минуты особенно остро чувствуешь, как что-то уносится вдаль и не возвращается. Пролетают иногда самолеты. Их тяжелый, гнетущий шум придавливает, будит тяжелые мысли. И почему-то всплывает в памяти дата 22 июня, и становится страшно. За элеватором опять пронеслись поезда, гудком и лязгом огласив тихую ночь. И снова тишина. И, как падающие звезды, в голове мысли, обрывки ситуаций. Они перечеркивают друг друга, проваливаются в черноту. И вспыхивают новые звезды-мысли, и снова то легко, то горестно от них.
Не подходи ко мне.
Не говори со мной,
Оставь наедине с моею болью.
Не знаешь ты, как кровь стучит в висках,
Когда уходят двое в поле…
На фоне темно-синего неба прошли две темные фигуры, скрипнула дверь: пришла Ута. И я уснула.
23.07. Утром шли на работу: Ута была грустная. В перерыве она и Сережа сидели рядом, к ним присоединился Дитмар. Так втроем они сидели недовольные.