Не останавливаясь, забрызганный грязью «растрохеро» поюлил по улочкам Ла-Паса и снова выбежал на шоссе, миновав указатель «Санта-Фе—184 км». Стало еще холоднее, смеркалось. Беренгер проснулся, позевал, ухитрился закурить, прикрываясь от ветра полою пальто.
– Хороши мы будем, если ты зажжешь это чертово сено, – ворчливо сказал Пико.
– Успеем выскочить. Я сейчас думаю об этих типах, что поехали в столицу, и готов лопнуть от зависти. Наверное, они уже в Росарио. Интересно, какое там сейчас расписание поездов… При мне вечерний в столицу отходил в восемнадцать сорок пять и в полночь прибывал на Ретиро. Дневной «рапидо» ходил скорее, за четыре часа с чем-то, но я предпочитал этот вечерний… Вечерний был удобнее всего – с делами покончишь и как раз поспеваешь на вокзал. Ужинал я всегда в поезде. В то время в вагоне-ресторане подавали колоссальные бифштексы – вот такой толщины, лучших я не пробовал и в «Шортхорн-Грилл». А ты обратил внимание, какое гнусное мясо в Уругвае?
– По-моему, мясо как мясо, – рассеянно отозвался Пико.
– Что? Да там вообще нет мяса! В Монтевидео тебе в лучшем случае подадут подошву, а чаще всего – просто обжаренный кусок дерева. Иди ты, – Беренгер возмущенно взмахнул рукой, – не говори мне, что в Уругвае ты хоть раз поел мяса!
– Че, Рамон, – сказал Пико. – Ты слышал, что говорил шофер на остановке?
– Слышал. А что?
– Тебя не удивило, что я ничего ему не возразил?
– А что ты ему мог возразить?
– Но ты сам возразил бы что-нибудь, очутись ты в необходимости отвечать?
– Необходимости отвечать не бывает, Ретондаро, или бывает очень редко. Бывает необходимость удрать, ничего не ответив. Это дело другое. Я бы именно так и сделал.
– Удрал бы, ничего не ответив? И ты думаешь, это лучший способ завоевывать доверие народа?
– Скажи еще – любовь! – иронически отозвался Рамон. – Не неси чушь, Ликург, ты ведь неглупый парень.
– Ты что же, – помолчав, сухо спросил Пико, – считаешь, что народ в принципе не может нам верить?
– Не обобщай и не притягивай сюда принципы. Пока что, при нынешнем положении вещей, – да, не может. Его слишком часто надували, чтобы он теперь верил кому попало.
– Но за каким же ты тогда чертом примкнул к движению, если считаешь, что мы не можем пользоваться доверием народа? Ты ведь тоже не дурак и прекрасно понимаешь, что в таком деле, как наше, выигрывает в конечном итоге только тот, кому поверят простые люди! Такие вот, как этот водитель! А ты считаешь, что нам они никогда не поверят. За каким же тогда чертом ты едешь сейчас в Кордову?!
– Чисто личные побуждения, – с зевком ответил Беренгер. – Все дело в том, что мне не нравится перонизм.