Нужно подняться самой. Я могу. Но я очень хочу понять, что же это за человек.
Почему сейчас он протягивает руку помощи, смеется в компании врачей, а в другое время истязает женщин и платит им за это баснословные деньги? Может быть, я ошибаюсь? Может, он нормальный?
Кто вы? Давид Маркович.
Рука вдруг сжимается в кулак, а он резко садится передо мной на корточки, и теперь я вижу его лицо лучше в лунном свете, что любопытно заглядывает в окно.
– Кто я…
Он услышал? Я сказала это вслух?
– Тот, от которого такой Мышке, как ты, лучше держаться подальше и не дразнить смелыми взглядами.
Смелыми?
– Я и не собиралась, – бурчу и отворачиваюсь, не в силах больше ощущать это давление взгляда, словно рукой нагибающего меня в коленно-локтевую.
– Охотно верю, – продолжает он на меня смотреть, ничуть не расстроенный, что я отвернулась. – Порой подсознание творит с нами страшные вещи.
Или ты творишь страшные вещи?
– С моим подсознанием все в порядке.
– Тогда почему ты все еще здесь, а не бежишь в свою норку от хищного кота?
Очень хороший вопрос, ведь все чувства кричат: беги, ведь больше всего я боюсь, что он начнет свои развратные игры прямо здесь.
Я боюсь?
– А вы почему не идете веселиться и сидите тут с серой мышью?
– Мышкой, – поправляет он. – Потому что я со своим подсознанием в ладах и четко осознаю свои желания.
– И? – возвращаю взгляд в его плен, и сердце почти останавливается, когда вижу, сколько там этого самого желания. Обжигающего. Пробирающегося под кожу. Задевающего струны души. Чего может хотеть миллионер?
Чуть не ляпнула «садист».
– Прямо сейчас – съесть одну маленькую, трясущуюся Мышку, – без утайки говорит он.
Давид Маркович вдруг обхватывает мое запястье стальными пальцами, и я шумно выдыхаю.
Пытаюсь вырвать руку, но с его силой бороться бесполезно. От его прикосновения на коже почти ожог. Но и он ничто по сравнению с тем, когда он мои пальцы насильно заставляет обернуть зачехленный брюками огромный член.
Он и правда кажется почти дубиной. Каким твердым и большим он был.
«Хватит!» – кричу мысленно и отдергиваю руку. Сама не понимая, что делаю, даю ему пощечину.
Вся сжимаюсь в страхе, что мне прилетит в ответ, но Давид Маркович только ухмыляется, даже не дернувшись.
Что это за человек?!
– Мышка не хочет быть съеденной, – почти рычу, когда понимаю, что мстить он не намерен, и все-таки встаю сама. И теперь недолго, но смотрю на этого извращенца сверху вниз.
Ладонь все еще жжет, и я прижимаю ее к груди.
Он чуть кривит губы и ловко поднимается во весь свой немаленький рост.
Нависает, подавляет, проникает в самую суть, доставая на поверхность все то грязное, что я когда-то спрятала.
– Хочешь. Хочешь быть съеденной.
– Неправда, – шепот на грани.
– Проведем эксперимент?
Что?