– А мы тут вдвоем остались, я да вон Миронова, – указала она на видневшийся в окне силуэт.
– Ну, мать, с тебя, прости господи, стакан, за спасение, – обивая ноги о приступки, прокряхтел тракторист.
– Да мне не жалко, сынок, я тебя и накормлю сейчас, только дай согреюсь немного. – Она скинула обледеневшую, телогрейку, рукава которой так и остались торчать в стороны, стянула с печки стеганое одеяло и, прислонившись спиной к теплому кирпичу печки, уселась на полу.
Пока Шелкова грелась, тракторист расположился за столом, съел гость размякшей рябины и, морщась, озирался по сторонам.
– Меня Сергеем звать.
– А меня, – ответила ему из-под одеяла бабушка, – Александрой Герасимовной.
– Я, Герасимовна, печь тебе, пожалуй, растоплю, а то ведь еще, чего доброго, заболеешь.
Он вышел во двор и вернулся с охапкой дров и с листовками.
– Вот, держи. Бригадир сказал, дорогу почистишь, отдавай листовки, пускай, говорит, бабули тоже к политике приобщаются. Губернатора нового выбираем скоро. Видишь, какой красавец.
– Я, родной, уж старая, чтоб голосовать, – придя в чувство, сказала она и подвинула к Сергею рюмку с водкой и листовку с порезанной на ней колбасой. – Вы уж сами выбирайте, кого вам надо, а нам бы вот уж хоть зиму пережить.
Дверь скрипнула, аккуратно переступая через порог, в избу вошла Миронова, уставившись своими маленькими ввалившимися глазками на тракториста, за ней, прижимаясь к ногам, пригибаясь к полу и опасливо поглядывая на людей, вошла лохматая собачонка.
– Боится Белка одна оставаться, шельма. Плачет. Вот взяла с собой, – пожаловалась Миронова.
Собака забила по полу хвостом.
– А я-то сижу, смотрю, нет Шуры-то. Темно уж, а нет ее.
– Чуть не замерзала, – кивнул на нее тракторист, – все, каюк, швах. Так-то. Хорошо, я тут поехал.
Шура при виде сестры сразу вся смякла, сделалась невозможно больной.
– Я вот тебе хлебушка принесла, – простонала она, указывая на стол.
– Спасибо, что дорогу почистил, внучек, сейчас все и полегче будет, – постукивая костылем по полу, шевелила губами Клавдия Миронова. – А на улице-то мороз, ну, думаю, где она, где?
Тракторист выпил еще полную рюмку водки, хотел закусить колбасой, но потом передумал, махнул лишь на нее рукой, занюхал промасленным рукавом свитера.
– Ладно, бабули, идти надо, а то мне до завтра ведь много еще надо сделать.
– Да что ж ты всю ночь работать будешь? Рождество же.
Тракторист натянул на голову шапку, взял со стола недопитую бутылку и, не застегиваясь, вышел. В дверях остановился, хотел что-то сказать, потом вернулся, забрал со стола листовки, в сенях крякнул чего-то и хлопнул дверью.
Трактор на улице взревел, выплюнув в темное небо клубы сизого дыма. Дернулся и поехал вперед, лязгая траками гусениц. На повороте Сергей обернулся, но из замерзшего