Служанка, одетая в простенький ситцевый сарафан, приняла с рук Ярополка Ксюшу. Спустившись наземь, малолетняя княженка глядела на отца, надув губки. Не хотела уходить.
– Ну, иди же, егоза, – пригладив бороду, сказал князь. – Свидимся вечером.
– Придёс расскасать скаску?
– Обязательно. Про княжича Ивана да серого волчка, что лесом на его посылках скачет.
– Холосо, – Ксюша с серьёзным видом кивнула, словно только что услышала нерушимую клятву. Вложив маленькую, по-детски пухлую ладошку в руку нянюшки, девочка отправилась следом за матерью.
Спутница княжны, проходя мимо Всеволода, стрельнула в него глазами и, мило улыбнувшись, вдруг зарделась. Нежный румянец лёг на щёки, никогда не знавшие ни сурьмы, ни белил, ни других заморских притираний. Всеволод проводил девушку удивлённым взглядом. Пригожая. Со стройным станом и тяжёлой русой косой, перехваченной шёлковой лентой, как было заведено у незамужних барышень, она не блистала холодной красотой княгини. Впрочем, ему как раз и нравились такие вот простые, славные девушки, немного нескладные, но весёлые и открытые.
У Настасьи тоже были русые волосы. И ямочки на щеках, которые появлялись, стоило ей только рассмеяться. И приятный, мелодичный голос. И ладони маленькие, проворные и юркие, словно пара мышек. И глаза… И брови… И ещё масса всяких мелочей, воспоминание о которых теперь не причиняло ничего, кроме боли. Резкий голос Ярополка вырвал Всеволода из омута воспоминаний.
– Бабы, – одним ёмким словом выразил своё мнение князь, глядя в спины удаляющихся женщин. – И с ними жизнь не мёд, и без них – тоска. А ты, Всеволод, чего ж до сих пор бобылем прозябаешь? Ведь уж давно во вдовцах ходишь, – князь, охнув, поднял с земли посох и неспешно двинулся в тень под ветвями черемухи. – Как там твою звали, поди ж ты, забыл… Дарья?
– Настя.
– Точно, вспомнил. Красивая была деваха. Жаль её. Но время идёт. Уж третей десяток ты разменял, а семьёй не обзавёлся. Некому будет в старости чарку с водой поднести…
– Ты хотел поговорить о зареченцах, княже, – поморщившись, сменил тему Всеволод. Не любил он, когда посторонние лезли в душу. Даже старые друзья.
– Да… болотники, чтоб их черти съели… Хотя может так и станется, – Ярополк хохотнул собственной шутке и отогнал от лица рыжую бабочку-крапивницу. – Если верить Карасю, то скверна поселилась в тамошних топях, на краю болота. А это значит через пару вёрст от неё раскинулись на отрогах Ясные боры. Знатный лес: высокий, чистый, молодой. Люб он мне, не хочу чтобы посох, да и людей в окрестностях спасать надобно. Потому, как говорил ране, возьмёшь с собой, – князь пожевал нижнюю губу, шевеля аккуратно подстриженной бородкой, – осьмую часть дружины, пешим ходом, без телег. От них в Зареченских болотах всё равно не будет проку. Сходите, разберитесь, в чём беда. Как ты и сказал – порешите дело на месте.
– Два десятка человек.