Я так была поражена новой для меня обстановкой, что почти не замечала, что мы едим. Однако, кто-то подавал и менял блюда – вероятно, этим занималась прислуга, но в тот момент я совершенно не уловила, кто и как занимается технической стороной обеда. Родители Оли сдержанно разговаривали, а она открывала рот только тогда, когда они к ней обращались. Но я успела заметить две-три улыбки ее матери и поняла, что под всей этой строгостью и правильностью скрывается такая же веселая и жадная до приключений душа, как и ее дочка.
Закончив обед, мы с Олей встали, снова присели и поблагодарили родителей, и тут же вышли из столовой. Наконец я получила возможность спросить Олю, как ее мать отнеслась к перспективе новой компаньонки дочери, да еще из будущего.
– Ты думаешь, она не поверила мне? – так удивилась Оля, как будто речь шла о самой обыкновенной вещи. – Конечно, она разрешила тебе остаться у нас. Сказала, что ничуть не удивлена даже, потому что от меня можно ожидать чего угодно, даже того, что я найду себе подругу в будущем!
– А как ты поверила мне? Просто я сама с трудом во все это верю.
Оля внимательно посмотрела на меня:
– Поверила. Я видела твои глаза.
III
Вечером мы с Олей пошли погулять по саду. Я хорошо помнила этот сад 111 лет спустя, и сейчас могла только с изумлением оглядываться вокруг. Перед домом пестрела большая клумба, все яблони были подстрижены и ухожены, трава тоже подстрижена, а дорожки расчищены и посыпаны песком. За оградой сада, насколько хватало глаз, простирались засеянные поля – там, где в моем времени были заросшие кустами и мелколесьем луговины. А что самое удивительное – Оля со знанием дела отвечала на мои вопросы, что здесь растет и кто обрабатывает землю. Мое первое впечатление о ней, как о шаловливой девочке, постепенно сменялось на совсем другое – уважительное, и я начинала немного робеть перед ней. Заметив это, Оля сама переменила разговор и начала расспрашивать меня о моем времени, о моем детстве, вообще обо мне. И слушала с большим интересом и вниманием, и задавала такие вопросы, что я убеждалась – она пытается сложить в голове целую картину моей эпохи.
На мои вопросы Оля рассказала, что у нее есть старший брат, офицер, зовут Володя, и он сейчас в Петербурге, а был еще младший, Петя, но умер в детстве от дифтерита. Ее глаза затуманились грустью, но потом она тряхнула головой, отгоняя это чувство, и пообещала, что завтра мы обязательно покатаемся на лодке по реке. И сказала еще:
– А сестры у меня никогда не было. А я так всегда мечтала! Мне кажется, мы с тобой и правда похожи чем-то, даже не внешностью. Как сестры! – И она очень по-доброму посмотрела на меня. Мне это было очень лестно. Она держалась, как барышня, и я с первой минуты начала дорожить нашей дружбой.
Я была так утомлена новыми впечатлениями,