Толпа расступилась. Эти взрослые мужчины, «правильные» мужчины смотрели на него, крутят усы, один из них уставился в монокль. Ханс Кристиан старался избегать их взглядов и смотрел в пол, пока его тащили через зал.
Как обычного преступника.
Может быть, его вышлют из Копенгагена, вышвырнут? У подножия лестницы горничная подала ему пальто. Полицейский не смог скрыть презрения. В рукаве зияла дыра. К тому же пальто было слишком теплым для этого времени года. Просто-напросто он не мог позволить себе нового с прошлой зимы.
– Вы можете сказать мне что-нибудь? Что-то случилось с кем-то из моих знакомых? – спросил Ханс Кристиан.
Они прошли по поместью, красивому двору с темными деревьями, покинули собственность Коллинов и вышли на улицу. Пожилой полицейский сидел на облучке повозки. Люди смотрели на них в окно, на последний акт трагедии Андерсена. Полицейский дал вознице знак, и, когда они оба сели в повозку, она начала двигаться по улице Норесгаде к площади Конгенс Нюторв, где едва не наехала на пару бродячих собак.
– Разве мы едем не в суд? – спросил Ханс Кристиан.
– Директор полиции находится на месте преступления, – выкрикнул в ответ молодой полицейский.
На месте преступления? Ханс Кристиан не находит слов и смотрит на прогуливающихся по площади женщин с зонтиками и нарядных детей в шляпках. Они подъехали к каналу Хольменс. Запах ударил им в нос. Эта часть канала представляла собой огромный городской отстойник, куда стекался весь навоз, место сброса всего съеденного, выпитого, использованного, выкинутого и сгнившего в городе. Все, что выбрасывали в сточные канавы, приплывало сюда, и иногда это были вещи весьма забавного свойства, но чаще всего это была позорная изнанка города. В особенности в этот приятный день в конце лета, когда ничто не может проплыть мимо, не вызвав горьких воспоминаний о том, чем оно когда-то являлось. Хансу Кристиану пришлось зажать нос, но полицейские этого не заметили.
Большая толпа собралась около канала. Здоровенные парни, с трудом стоящие на ногах, молодые женщины в шалях, подручный маляра с испачканным краской лицом, несколько торговцев с клетками, в которых сидят куры и гуси, вечная борьба копенгагенцев за гроши. Государственное банкротство[12] тяжело ударило по всем, и работать теперь приходилось в два раза больше, а платили за это в три раза меньше.
Внизу у воды происходило нечто, привлекающее к себе всеобщее внимание. Экипаж проехал между людьми, и они посторонились, пропуская полицейского и Ханса Кристиана. Ханса Кристиана протолкнули среди людей, и он увидел заметную фигуру на старом ящике от фруктов, стоявшую на нем, как на временном пьедестале.
Это, должно быть, директор полиции, Козьмус Бра-струп, высокопоставленный человек в блестящих сапогах, с взъерошенными после того, как он снял шлем, темными волосами и ястребиным профилем.
Молодой полицейский подтолкнул Ханса Кристиана вперед.