– Совсем одурел от радости, старый дурак, – в сердцах сказала она, – ну, я ему покажу, только доберусь.
Мы все засмеялись. Приятно было, что седой лысеющий мужчина так обрадовался рождению ребенка, что вел себя как молодой и нетерпеливый отец, хотя отец он и был молодой.
Детей забирали от нас и клали на каталку, рядами, как батоны, чепчиков на головках не было, и свою дочку я узнавала по большому черному чубу, у нее были самые густые и длинные волосы из всей нашей палаты.
Врачи говорили мне, что девочка активная, хорошо сосет, только срыгивает, так как у меня было маловодье. Я вспомнила капельки жидкости, в небольшом количестве стекающей у меня по внутренней стороне ноги, – так вот что, пузырь был, наверное, слегка дырявый, я подтекала, – и вот и маловодье. Надо было бы пожаловаться, да я смолчала.
На выписку за мной и дочкой пришли Алексей, мама и Иришка. Я волновалась о всяких пустяках, мне сказали, что нужно обязательно положить медсестре, которая выдает детей, в карман три рубля. Так положено, за девочку три, за мальчика пять (сколько ни борись за эмансипацию, ее в нашей стране нет и нет, ну почему за девочку трешку, а за мальчика пятерку?) Я боялась, что неловкий Алексей не сумеет дать или забудет или еще что-нибудь.
Волновало меня это действительно или только был повод, а настоящей причиной были неуверенность и страх остаться один на один с маленьким беспомощным существом? А кто его знает?
Мы взяли такси, и еще в машине новорожденная открыла свой крохотный ротик и стала вовсю вопить тонюсеньким писклявым голосочком.
– Кушать просит, – одобрительно сказал шофер такси.
Мы поднялись в квартиру, и я сразу села кормить дочку. Несмотря на советы Маргариты Корбанской и мою усиленную подготовку, у меня всё равно уже образовалась трещина на соске, и было больно, когда она сосала. Ребенок поел и затих, но его надо было перевернуть, на ощупь пеленка была мокрой. А как? Никто ничего не умел, ни мама, ни Леша, ни я. Мама, как более опытная, решилась перепеленать внучку.
В роддоме я видела дочку запеленатой, и сейчас вид крохотных ножек и ручек испугал меня.
– Ну, и что ты делаешь, – заплакала я, глядя, как мама неловко и некрасиво пытается подоткнуть пеленку вокруг ножек, – разве так пеленают? Ты не умеешь.
Ошеломленная моим напором, мама испуганно сказала:
– Зоинька, но это было со мной один только раз, и то двадцать три года тому назад.
– Мне, кажется, я умею пеленать ребенка, я, во всяком случае, видела, как это делается, – сказала Ирина. – Но я боюсь Зойки.
Посмотрев на них взглядом тигрицы, на потомство которой покушаются, я молча вытерла слезы и стала сама перепеленывать малышку, осторожно подняв ее за ножки.
Потом мы положили девочку в кроватку, и я села и стала смотреть на нее, пока меня не позвали кушать. Расположились