Айша, если это вообще возможно, обвисает ещё сильнее. Кир хмурится.
– А обязательно именно с ним? – поджимаю губы я.
– Он сам был квазаром в детстве, – объясняет Алтонгирел. Я поднимаю брови. – Да, вот, понимаешь теперь, какие духовники из них получаются. Но квазары не рождаются больше одного на поколение. Ажгдийдимидина самого в детстве не распознали, вовремя запечатать не успели, и он еле дотянул до обучения, был одним из самых юных духовников за всю историю. Но он мужчина, для мужчин есть предпочитаемый возраст начала обучения, однако он не обязательный, можно и раньше. Девочка же, пока не станет женщиной, в принципе не может управлять своей силой.
– А нельзя её как-нибудь, – встревает Кир, – ну, типа подпитывать? Чтобы она не такая дохлая была? Ну вроде как вот вы, Лиза, ставите капельницы с сахаром тем, кто есть не может, или там с искусственной кровью…
– Человек так сделать не может, – решительно отрезает Алтонгирел. – Только бог. Но богам она, видать, не очень-то нужна…
Кир строит мне отчаянные гримасы, намекая на что-то. Да сама догадалась, спасибо.
– Я могу Ирлика попросить, – напоминаю я духовнику.
Он морщится.
– Ты забываешь, что он тебе уже давно ничего не должен. А быть в долгу у бога – не лучшее, что можно придумать. Сама посуди, чем ты с ним расплатишься?
– Рыбой? – усмехаюсь я. – Ну или могу его вышить крестиком во всю стену. Вообще можно у него самого спросить, что почём.
Алтонгирел снова уставляется на девочку у себя на руках. Как-то он с ней сроднился, прям прирос. Видно, что мучается сомнениями, но в итоге решается:
– Ладно, я не твой духовник, не моё дело тебе советы давать, а со своим духовником ты всё равно не общаешься. Делай как хочешь. Только где ты возьмёшь Ирлик-хона посреди зимы?
– Ну-у… – Я оглядываюсь. – Кир, ты глазастый, посмотри, нигде вокруг не видно маленького рыжего зверька?
Кир старательно осматривается, потом вылезает наружу и вскарабкивается на купол унгуца – за что уж там можно уцепиться? – и крутится на месте, пока наконец не замечает что-то в стороне леса.
– Есть! Вон сидит, на куницу похожий такой.
Я снова вытряхиваюсь в снег и всматриваюсь в рыжую точку далеко среди деревьев.
– Кис-кис-кис… – зову растерянно. А как подзывают мангустов? – Э-э… Рики-тики-тави?..
В конце концов, когда я дохожу до «гули-гули», мангуст догадывается, что это к нему обращаются, и подбегает поближе, высоко подпрыгивая и ныряя в глубокий снег. Он весь распушился и явно мёрзнет, уж очень тут погода не мангустовая.
– Лапочка, можно с тобой как-нибудь хозяину передать послание? – спрашиваю, не очень соображая, какого ответа я жду. Мангуст тоже смотрит на меня озадаченно, растопырив уши. – Мне бы с Ирлик-хоном поговорить, – поясняю.
Мангуст склоняет