Неожиданно запах усилился. Казалось, что он заполонил всю комнату, смешавшись с благоуханием горящих в камине дубовых поленьев, обуглившихся кирпичей и свежим морским воздухом.
– Подойди ко мне, Гиффорд, – произнес незнакомец с ошеломляющим спокойствием и простотой. – Приди ко мне. В мои объятия.
– Кажется, я вас не вполне расслышала… – ответила она с натужной, неестественной улыбкой, которая возникла на ее лице, прежде чем она успела опомниться.
Гиффорд медленно направилась к камину. Запах был таким изысканным, таким обворожительным, что хотелось вдыхать его все больше и больше.
– Кто вы? – стараясь говорить как можно вежливее, осведомилась она. Чтобы не выдать своего смущения, она тщилась сохранить внешнюю непринужденность, как будто ничего особенного не произошло. – Мы с вами знакомы?
– Да, Гиффорд. Ты знаешь меня. Ты хорошо знаешь, кто я такой, – произнес он нараспев, как будто читал стихи, хотя говорил далеко не стихами. Создавалось впечатление, что он придавал особое значение каждому изреченному им слогу. – Ты видела меня, когда была совсем маленькой девочкой. – Последнее слово он произнес с наибольшим изяществом. – Знаю, что видела. Но не помню в подробностях, как и когда именно это произошло. Надеюсь, ты сможешь освежить мою память. Гиффорд, перенесись мыслями в прошлое. И попытайся вспомнить пыльную террасу и заросший сорняком сад.
Вид у незнакомца был грустный и задумчивый.
– Я впервые вас вижу, – ответила она с некоторым сомнением в голосе.
Он подошел к ней ближе. Лицо его было вылеплено с удивительным изяществом. А кожа… О, она была поистине безупречна! Пожалуй, он выглядел лучше, чем Иисус на открытках. И еще естественнее, чем знаменитый автопортрет Дюрера.
– «Сальватор Мунди», – продолжая свои размышления вслух, прошептала она. Кажется, так называлась эта картина.
– Несколько последних столетий прошли для меня бездарно, – продолжал он. – Можно сказать, я их утратил в борьбе за то, чтобы увидеть нечто обыкновенное и вполне осязаемое. Но сейчас я пробудил в себе память прошлого и старые истины. Я обратился к тем временам, когда меня не интересовали трепетные и хрупкие красавицы из рода Мэйфейр. Подобно тому как это делают люди, мне пришлось воспользоваться собственноручно сделанными записями. Но я их делал второпях, потому что в то время пелена все больше сгущалась надо мной. Плоть сжимала меня все сильней и сильней, лишая легкости и подвижности, которые свойственны призраку и которые могли принести мне более легкую и быструю победу. Гиффорд. Это имя я записал собственноручно. Гиффорд Мэйфейр – внучка Джулиена. Гиффорд пришла на Первую улицу. Гиффорд одна из тех, кто видел Лэшера. Разве я не прав?
Когда Гиффорд услышала это имя, ее охватило оцепенение. Все прочее,