– Жаль, что ты меня не узнала.
Когда труп поднялся и медленно двинулся к Нине, изображение стало гаснуть. Вместо того чтобы спасаться, моя бедная жена упала в обморок.
***
Первым, что я услышал при пробуждении, было мое сердцебиение. Нина, где Нина?! И где я?!
Казалось, я вынырнул не из сна, а из другой реальности. Несколько секунд я смотрел в стену распахнутыми глазами, пока в голове восстанавливалась цепочка событий, происходивших в этой. Нины нет. Я отрубился в кресле. Я здесь один – и вообще, я теперь один.
Потянулся к телефону, чтобы проверить время, и застонал от боли в затекшем теле. Четыре утра. Голова и веки были тяжелыми, во рту остался противный привкус. Я поковылял на затекших ногах к дивану, чтобы подремать еще несколько часов. По пути пнул пустую банку из-под вчерашнего пива.
Я пытался задремать полчаса, но безуспешно. Стоило мне закрыть глаза, лицо трупа всплывало, после, точно дразнясь, тонуло в темном мареве и показывалось вновь. И ухмылялось, оно ухмылялось еще жутче, чем в моем кошмаре. В конце концов я со стоном слез с мятного дивана и поплелся в ванную.
Хотел было дать себе зарок больше не пить перед сном, но… теперь все стало таким зыбким. Никому и ничему нельзя было верить, даже себе.
***
За последние дни, несмотря на свои привычки и принципы, я дважды опоздал на работу. Никаких важных дел утром у меня, разумеется, не было, как и долгого здорового сна. Просто я не видел ни в чем смысла и практически не смотрел на время.
Какая разница, когда я переступлю порог завода, если уже все пошло кувырком? Изменится ли что-то принципиально, если мой рабочий день начнется в девять пятнадцать вместо девяти ноль ноль? Повернется ли жизнь вспять, как мне того хочется, если я буду действовать так же, как раньше, когда Нина была рядом?
Казалось недоразумением уже то, что завод по-прежнему работал, детали мастерились, люди общались друг с другом и хлебали суп в столовой на перерыве. Ходили маршрутки, ездили автомобили, жарило летнее солнце. Небо не обрушилось на землю. А время шло, отсчитывая все больше дней с момента, когда все так резко переменилось.
Нина не была для меня просто женой. Просто женщиной, которая имела законное право на мои время, деньги и тело, одной из тех, о ком мои приятели, морщась, говорили в пивнушке: «Опять названивает, достала» или «В выходные не могу, обещал ей, блин, обои поклеить». В таких отношениях я и смысла не видел.
Мы с Ниной были друзьями, соратниками, иногда собутыльниками. С ней можно было как обсудить важное и наболевшее, так и поржать до колик над тупым фильмом. С ней было одинаково хорошо как дома на диване, так и в ночном клубе. Как на тусовке у приятелей, так и на премьере в театре. Везде она была к месту, от всего получала удовольствие, и нельзя было устоять от того, чтобы погреться в лучах ее вечного оптимизма.
Думаю, если бы не я, поклонники всегда осаждали бы ее – я не раз ловил заинтересованные, а иногда и голодные, взгляды других мужчин в сторону Нины, когда мы выходили