Я пообещал донести и эту мысль, как и все прочие, но ничего не мог сказать относительно ясности, поскольку все в моей голове перемешалось. Отошел в сторонку и пожелал оказаться в каком-нибудь нормальном Израиле, должны же быть и такие, где народ хотел бы того же, что и я.
А чего, черт возьми, хотел я сам? К камому Израилю я присоединился бы с легкой душой? К тому, который настолько силен, что может отдать Голаны, зная, что и без них обеспечит свою безопасность? Или к тому, который настолько силен, что ни за что Голаны не отдаст – попробуй отними? Или к тому, который отдает Голаны по частям, растягивая удовольствие от переговорного процесса? Или к тому, где нет религиозных, мешающих есть свинину и ездить в субботу на пляж? Или к тому, где религиозные управляют страной, поскольку лучше других знают, каким желал видеть Он свой народ?
Я хотел быть в том Израиле, где родился и к которому привык. Насколько я понимал ситуацию, в виртуальной реальности этого компьютера мой привычный Израиль отсутствовал напрочь. Вместо этого программа, зараженная неизвестным вирусом, создала сотни Израилей – столько, сколько партий, движений, мнений и проблем существовало в реальном мире. Каждый Израиль зажил независимой жизнью, придумав себе даже историю. И каждый из Израилей должен был убедить Визеля, Бродецки и прочих лидеров-избирателей, что именно его история самая достойная. Бедные избиратели. Больше всего мне захотелось вернуться в зал во Дворце Наций, где сидели двадцать мужчин и одна женщина, не решившие, за какой народ им голосовать.
Компьютер исполнил мое желание мгновенно.
***
– Так что, Павел? – спросил Визель. – За какой Израиль отдать нам свои голоса? Каким Израилем нам управлять?
– Сначала скажи ты, – потребовал я. – Что станет с теми Израилями, которые не будут избраны? Они что – останутся без правительства?
– Разумеется, – удивился Визель. – Если народ не знает, чего хочет, не имеет смысла им управлять.
– Да? – с сомнением сказал я. – В моем мире, я имею в виду – вне этого компьютера, народ таки не знает, чего он хочет, потому что сколько людей, столько и мнений. И, тем не менее, этим народом постоянно кто-то управляет…
– Ясно, – прервал меня Бродецки. – Давайте заканчивать, господа. За какой Израиль голосуем?
– Да каждый за свой, – предложил я. – Вы, рав Леви, проголосуйте за религиозный Израиль, а вы, господин Харази, за Израиль поселенческий, а вы, господин Визель, за тот Израиль, что готов отдать Голаны, потому что не знает, что с ними делать. Каждому – свое, а?
Они переглянулись. Эта мысль им в голову не приходила. Точнее, компьютер почему-то такую модель прежде не рассматривал. Почему бы и нет?
Я почувствовал очередной толчок в бок и обнаружил позади своего стула все того же Цейтлина, сумевшего,