Когда терпеть эти приступы стало невозможным, Зоя со Степаном и детьми съехали, поселившись в рабочем общежитии на Пролетарской улице. Комнатка в бараке была крошечной – девять метров. Всё, что туда влезало – это кровать, стол, небольшой шифоньер да табуретки. Родители спали на узкой железной койке, скрипучей, с провисшими пружинами. Как они туда умещались вдвоем – загадка. А дети и бабка Ваганка располагались на полу, на матрасах и подстилках.
Новая квартира в настоящем деревянном доме на проспекте Ломоносова показалась Гале просто раем. Там было целых три комнаты, большая общая кухня, ванная и интеллигентная соседка Эрика Альбертовна, которая говорила по-немецки и играла на пианино. Под окнами был разбит небольшой палисадник, в нем росла рябина, из ярко-оранжевых ягод которой осенью варили горьковатое варенье.
Немногим позже Галя узнала, что отец вселился в эту коммунальную квартиру в буквальном смысле самозахватом, по совету председателя облисполкома. Офицерская семья, проживающая там ранее, съехала, и Степан не растерялся. Приходили какие-то строгие дядьки, громко разговаривали, заставляли покинуть помещение, пугали. Но никто не решился выставить на улицу фронтовика с тремя детьми. Так семья и осталась жить на Ломоносова.
Глава 4. Куда Геннадий Иванович – туда и она, без сомнений
Геннадий Иванович Суханов
Дети как кошки, быстро подстраиваются под меняющуюся реальность и обретают привычную радость. В Архангельске не было цветущих вишен и распевных украинских песен, зато было много снега. Можно было валяться в сугробах, лепить снежную бабу и кататься на лыжах.
Лыжи у Гали были старые, деревянные – отец откуда-то принес. Они плохо скользили, проваливались в снег, точно тяжелые неструганные доски, но Галя не пробовала других, поэтому свои обожала.
– Куда тебя нелёгкая понесла? – ворчала Зоя, сковыривая ногтем намерзшие снежные узоры с оконного стекла, – Сопли приморозишь. Лучше бы как девочка посидела дома, повышивала узоры на пяльцах.
– Мы с ребятами только туда и обратно по реке, – весело отвечала дочка, подхватывая лыжи.
Ей нравился суровый северный дух Архангельска, когда мороз вонзается в тебя армией пронырливых кусачих муравьев, обжигает, царапает щеки, пытается пробраться в варежки и в ботинки. Дыхание перехватывает. Снег упруго хрустит под лыжами. Ты разгоняешься по плотной утрамбованной лыжне, ловишь мощный ритм скольжения, и начинаешь чувствовать, как холод отступает, и жаркая волна разливается по телу, даря свежесть и силу!
Галя готова была все выходные проводить на улице, бегая на лыжах. В воскресенье ребята устремлялись на реку, надежно укрытую льдом и снегом, где проложены лыжни.