– Но ведь тогда пространство где-то должно быть разорвано, – прошептала стюардесса.
Археолог еще пристальнее посмотрел ей в глаза.
– Да. Но это уже не ко мне.
Наступила тишина. Слышалось только дыхание людей. Стюардесса заметила командира, который стоял, прислонившись к креслу первого ряда. Прошел ли час, или два – никто сказать не мог. Ощущение времени было уже потеряно.
– Я по-прежнему многого не понимаю, – тихо сказал археолог. – Мы дышим, думаем, ходим. Мы, как и раньше, находимся в мире, где действуют необратимые процессы. Значит, и время течёт. Будем жить и ждать. Мне проще. Археология – такая наука, которая раз и навсегда приучает к нетрадиционному восприятию вечности. Я атеист, но верю в мудрость природы. У неё есть разные механизмы, способные вернуть нас к нормальному течению времени, когда обнаружится эта хронологическая ошибка.
– А катастрофа или смерть от голода и жажды – это тоже ваш природный механизм?
– Мне начинает казаться, что вы умнее меня. Подумайте, может быть, именно у вас появится единственная здравая мысль. Вы только что упомянули разрыв пространства. Скорее всего, мы ничего не увидим и не почувствуем. Разрыв не будет замечен никем, потому что известная формула неразрывности пространства и времени справедлива в случае деформации, а не нарушения сплошности одного из измерений. Я, возможно, объясняю не совсем понятно… но я действительно не понимаю. И фантазии, чтобы дорисовать эту картину воображением, у меня нет. Этот механизм, под удар которого мы попали, регулирует нечто более тонкое, чем просто воспринимаемое нами время.
Один из туристов неожиданно встал и неторопливо, как сомнамбула, направился к аварийному выходу. Взявшись за ручку люка, он начал дергать её. Полная тишина сопровождала его действия. Командир молча смотрел и не делал попыток остановить обезумевшего пассажира. Наконец, тот устал и сел в кресло, уперев в потолок несфокусированный взгляд. Командир пошёл в кабину.
Молодая стюардесса ощутила непреодолимое желание выплакаться. Она в сотый раз посмотрела на безжизненные часы. В глазах появились первые слёзы отчаяния.
– Девочка, не плачь, – услышала она тихий и усталый, как у больного, голос археолога. – Причина нашего происшествия – не только недовольство переводом часов. Сочтём его мелким идиотизмом. Это ещё не худшая наша вольность в отношении времени. Мы преуспели во всём, или почти во всём, кроме осознания соразмерности времени. А если между ним и нашими способами самосовершенствования нет соответствия, то мы будем сбиваться на круг, на цикличное время, не понимая закономерностей собственной же истории. Я бы многое рассказал на эту тему, но некогда.
– Как