– Охота будет там.
Главный доезжачий хотел было сказать, что с этой территории ушло всё зверьё, и бор сейчас и в самом деле мёртв и зловещ, но прикусил язык. Потрудиться придётся изо всех сил, но это лучше, чем сейчас сказать правду и лишиться головы. «Ладно», – решил доезжачий, – «Можно подумать, раньше не загоняли для императорской охоты всякого зверья со всего Таифа».
Когда Большая Охота прибыла к запланированному месту, стояла уже глубокая ночь. Устали лошади, вымотались долгой дорогой охотники. Но запах жаренного на открытом огне мяса, распространившийся по всей округе, снова привёл процессию в прекрасное настроение.
Большой палаточный лагерь, разбитый недалеко от Золотого бора, наполнился шумом, смехом, лаем собак и ржанием лошадей. Горели в темноте костры, громче становилось приглушенное бормотание, словно растревоженный улей набирал силу. Звенела сбруя, а чуть позже забрякали кубки с местным вином, имеющим послевкусие кисловатое и терпкое одновременно. Таким же как эта бескрайняя ночь, звенящая и хрустальная, тронутая первыми схватившимися заморозками. Всем этим существам, объединённым сейчас этой темнотой, трещащей хрустким морозцем, так хотелось верить в то, что тяжёлые времена остались позади, припорошённые мелкой крупой первого снега.
Вельможи постарше собрались у большого императорского шатра, хотя Сент закрылся там сразу по приезду, и больше до утра так и не вышел. Над костром коптились отборные куски мяса, доставленные загодя из замка. Охотники, сопровождавшие императора в ловле зверя в былые времена, предвкушали, что завтра на этих кострах окажется свежая добыча, загнанная собственноручно. Стареющие подданые Сента вели неспешные беседы, щурясь на пламя огня. Они с тревогой и надеждой смотрели на его ускользающие в темноту тени: в этой жизни им осталось немного вот таких, исполненных предвкушением ночей.
«Может моей тени повезёт перевернуться сильной и здоровой в мир, где есть охота, скачки на лошадях, красивые женщины, хорошие друзья и ароматное вино», – так, наверное, думал каждый из них. «Пусть всё повторится для меня, хотя бы в виде тени моей тени». Никто не хочет переворачиваться в тень больную и нищую, в мир лишений и страданий. И каждый думает, что именно он достоин всего лучшего. Только прекрасных ослепительных в своей радости миров на всех не хватает. Опыт намекал достойным и пожившим мужам об этом, но надежда и вера в лучшие миры оставалась в глубинах душ даже самых прожжённых скептиков. А иначе – чем жить на закате дней?
Весёлая молодёжь же, возбуждённая доселе не испытанными впечатлениями, разбрелась по разным кострам, подальше от императорского шатра, сгруппировалась небольшими кучками. Почти у всех них это была первая Большая охота: уже лет пятнадцать минуло с тех пор, как император прекратил эти выездки.
Принца с почётом проводили к его личному шатру и оставили в покое. Он мало кого знал из сыновей высоких домов, выехавших на охоту,