– Георгий Петрович, не согласились бы вы составить мне компанию на прогулке?
– Да-да, конечно! – Он был рад избежать конфуза.
В конце концов, небольшая прогулка не задержит надолго.
Спускаясь с крыльца, Найдёнова будто бы запнулась, ухватилась за подставленную руку и больше её не выпускала.
– Благодарю вас. Прогуляемся вдоль реки. – Барышня указала на здание дворянского собрания и добавила: – Удобная тропинка начинается сразу за «большим домом».
Тихон и гувернантка вышли следом и тенью двинулись в двух-трёх шагах позади.
– Большой дом? Откуда такое название?
– Мужики прозвали, а все подхватили. Как вам наш городок?
– Очень хороший, уютный, – ответил Воронцов, обходя лужу.
– Ха-ха, – невесело проронила спутница. – Не лукавьте, Георгий Петрович, за ним нет присмотра, он предоставлен сам себе.
– Хмм, – затруднился с ответом кавалер.
– Здесь всем управляет мой дядя, вы знали?
– Нет.
– Колосков ничего не делает без его позволения, да и вообще ничего не делает.
– Гм, какие смелые суждения у юной мадемуазель.
– У дурочки, вы хотели сказать?
– Нет, ни в коем случае. Но…
– Женщинам не положено высказываться о неустройствах государственных, это дело мужчин, – с грустью продолжила барышня.
Она смотрела перед собой, и разговор шёл будто бы отвлечённо. Беседующие и их провожатые уже вышли на широкую тропу, бегущую по высокому, покрытому травою речному берегу.
– Вы преувеличиваете.
– Нисколько, cette inégalité**, ведь у нас нет даже права выбрать себе спутника – мужа выбирает отец или брат, или… дядя.
– Таковы наши традиции, и, потом, отец не пожелает своему чаду злой доли. Скорее, напротив.
– Отец – быть может, а если вашу судьбу берётся определять дальний родственник, к тому же человек жестокий и алчный, даже страшный? – Найдёнова посмотрела на спутника, надеясь поймать взгляд Воронцова.
– Что ж, его выбор тоже не обязательно обернётся трагедией и тому есть немало примеров.
Воронцов рассуждал теоретически и даже небрежно, ему хотелось уже выехать, и взгляда он попросту не заметил.
– Как вы можете так говорить? А если тебя обещают, как прибавку к контракту, как награду за работу, словно вещь, красивую игрушку?
Найдёнова говорила всё ещё негромко, но с силой и возмущением. В глазах девушки вот-вот должны были появиться слёзы, когда Воронцов повернулся к ней.
– Простите… Я – осёл! Вам грозит несправедливость? – очнулся он и остановился.
– Не останавливайтесь! Агнес заметит и всё доложит князю!
– О!
– Да тише же! Не привлекайте внимания! Дядя, он… он имеет власть надо мной и пользуется этим.
Воронцов шёл теперь скованно, слушая и опасаясь сделать лишнее движение, а Найдёнова рассказывала свою историю.
– Моя матушка скончалась, когда мне было семь лет, и до пятнадцатилетия меня воспитывала тётка, женщина добросердечная,