сущим ребенком, такой трогательной и доверчивой. Как не влюбиться в такую? Оба были молоды и беспечны. Тогда с милым рай был в шалаше, если он и не атташе. Какое им, привычным к родительской опеке, было дело, как он на самом деле создавался, этот рай? Главное, что он был. Вадим всегда поражался тому, как в ней мирно уживались спокойствие и страстность, задумчивость и заразительное веселье, безмятежность и тонкая ирония. Не то чтобы по жизни не влекли его женские прелести, но, во-первых, при таком тесте не забалуешь, во-вторых, он еще до встречи с Лизой узнал им цену. Понимая, что невозможно объять необъятное, он не выискивал приключений на свою голову. Опасаясь возможных рисков, он свел к минимуму внешнее проявление чувств. И успешно вошел в образ. У его жены была единственная постоянно усовершенствующаяся, потому и непреедающаяся соперница – ЭВМ. Лет эдак десять они жили-не тужили, с легкостью проводив в последний путь предводителя благополучных застольных времен, без горестей пережив чересчур резвую смену последующих предводителей, перестроечную гласность и трезвость. Когда в протрезвевших умах забродили смутные сомненья в реальности построения всеми заждавшегося коммунизма, разноуровневым руководителям монолитной партии стало понятно, что вместе с крахом монолита им тоже придет гаплык. Тогда-то не окончательно утративший вес, а с ним и старые связи, тестюшка подсуетился, ненавязчиво подталкивая зятя взять бразды правления своей жизнью в собственные руки. «Почему бы и нет?» – подумал Вадим и не пожалел, с помощью тестя в два счета перейдя в тяжеловесную категорию. К сорока годам он многого достиг в своей жизни. Вместе с тем, стоило ему понять, что он оказался всего лишь маленьким винтиком огромной машины, приводимой в движение жаждой наживы и тщеславием, жизнь мало-помалу стала утрачивать былое очарование. Это стопорило, сжимало, подавляло волю. Но деньги прочно взяли в оборот. Необходим был дополнительный стимул. Безразлично какой, главное – не заскорузлый, не приевшийся. И вот именно сейчас в его жизни появилась эта девушка. Он согласился принять ее на работу по просьбе товарища своего отца. При первом же их знакомстве она царапнула его по сердцу. Не красотой своей, а схожим на порхание мотылька взглядом. То обжигая его глазами, то тревожно отводя их в сторону, она повергла его в смятение. Он даже не нашелся что сказать. Задав ей несколько вопросов, он определил, что так сходу ее ни к какому делу не приставишь, разве что уборщицей. Пожалуй, единственным ценным качеством в ней была эффектная внешность, которую он и решил использовать с максимальной выгодой, определив на должность продавца-консультанта. Чтобы скрыть убогую безвкусицу, в которую с непонятным упорством наряжалось это очаровательное создание, он ввел униформу. В силу своей постоянной занятости поначалу он вспоминал об этой девушке лишь изредка, случайно пересекаясь с ней на работе. И всякий раз при этом она пугливо
