– А куда же? – огорчился Хантер, успевший привязаться к своим «сокамерникам».
– По ходатайству комсомольской организации, – подполковник лукаво взглянул на старшую медсестру, – начальник госпиталя принял волевое решение – переселить тебя в так называемый «генеральский люкс». Там имеются телевизор, холодильник, ванная и туалет… – перечислял Седой достоинства своего отделения.
– Может, не стоит? – слабо запротестовал Хантер. – Куда нам, старшим лейтенантам без роду без племени, эдакие хоромы?
– Не выпендривайся, Александр Николаевич! – отрезал подполковник. – Был звонок из окружной политуправы. Наш ЧВС[21], генерал-лейтенант Полетаев, да продлит Аллах его дни, оказывается, тоже видел репортаж с твоим участием, и ему тут же доложили, мол, «тот самый Петренко» находится на излечении в нашем госпитале. Кроме того, он имеет намерение посетить ваше высочество вскоре после того, как закончится конференция. Вот так она, дружище, судьба поворачивается! – Он похлопал Хантера по плечу, зацепив штатив капельницы. – А твоих соседей мне, к сожалению, придется сегодня же выписать.
– Это еще почему? – изумился Александр. – Они же…
– Потому, – нахмурился Седой. – Прошкин «телегу» накатал на Игоря Васильевича и обоих майоров – якобы они непосредственно в палате номер шесть втоптали в грязь его офицерскую честь, вдобавок в присутствии младшего офицера. Начальник госпиталя не стал разбираться и распорядился всех выписать. Кроме тебя, разумеется, – усмехнулся он. – А Галина прямо с утра слетала к нему на прием и закатила целый «шкандаль» по поводу Прошкина. После чего наш генерал вызвал Прошку и битый час строгал стружку, – скаламбурил военврач.
– У нас, в Афгане, бригадир наш, полковник Ермолов, говорил иначе: «снимать эпидермис», – вспомнил Петренко.
Седой коротко хохотнул.
– Одним словом, сегодня же перебирайся в «генеральский люкс». Могу только порадоваться за тебя, дружище, потому что до тебя в этой палате, если мне не изменяет память, не лежал еще ни один не то что старший лейтенант, но даже подполковник!
– Ну что ж, спасибо! – кивнул Хантер, поймав многозначительный взгляд Афродиты. – Кто бы стал отказываться?
На самом деле его волной захлестнула радость. Он ответил девушке таким же откровенным взглядом, и она – пожалуй, впервые – не залилась краской смущения.
Через десять минут старлея уже перекидывали с каталки на широкую, как корабельная палуба, деревянную кровать в генеральской палате.
Апартаменты и в самом деле выглядели роскошно по сравнению со скромным убожеством обычных палат: светлые комнаты с широкими окнами, в которые со двора заглядывали густые старые липы. В первой располагались две кровати, полированный стол, громадный цветной телевизор «Электрон», приземистый журнальный столик, заваленный свежими газетами и журналами, и штук пять мягких стульев с гнутыми спинками.
Почетное