Это мой первый переезд. Отца повысили, и нам пришлось упаковать вещички, потому что отказаться от должности управляющего в новом филиале – самая большая глупость на свете. Последние месяца он пропадал на работе ради нас двоих, потому что моя биологическая мать слиняла с родовой палаты, вероятно, не удосужившись переодеться. К чёрту, я никогда не проявлял рвения найти её и познакомиться. Искать встречу с человеком, который предал, не взглянув на ребёнка, желает только полный кретин. Но если мы когда-нибудь и увидимся, всё, что смогу сделать – пройти мимо. Чаще всего в свидетельстве о рождении в графе отца ставят прочерк, в моём же иные данные. Он забрал меня после рождения, и на тот момент ему едва стукнуло восемнадцать. Ради меня, он забыл о тусовках, бурной молодости, девчонках. Обо всём. Не стоит сбрасывать со счетов бабушку и дедушку, но они ушли из жизни слишком рано, я не успел достигнуть семилетнего возраста, когда нас осталось двое Тот, кто встал на ноги в полном одиночестве и с младенцем на руках, достоин звания героя.
Я окидываю взглядом комнату и прихожу к заключению, что она загромождена хламом.
Несколько коробок у окна, которые до сих пор не разобрал. Дверцы гардеробной раскинуты в стороны, а с полок свисают футболки. За прошедшее время всё, что потрудился сделать – повесить телек на стену. Не могу без него, хотя последние дни скучать не приходилось. Наш дом выглядит как городская свалка, на которой изредка появляются люди. График отца расписан выездными проверками на строящиеся объекты, а мой сосредоточен на обустройстве в школе и подготовкой к сезону. Сейчас идея вытащить задницу на улицу была более, чем привлекательная. Я не вижу ничего кроме полотка перед сном и футбольного поля.
Поднимаю телефон и перехожу в мессенджер, где вижу ту же печальную картину: Коннор О’Брайн исключил вас из беседы.
Никто из бывших друзей не написал что-то вроде: «Прости, чувак, ты больше не с нами». Как будто меня там вовсе не было. Раздражённо фыркнув, убираю мобильник, но он издаёт жужжание и, поднявшись на локти, замечаю, что меня включили в новую беседу с названием «тигрята». Я фыркаю второй раз, но от смеха. Тигрята.
Экран гаснет, но вспыхивает снова, как и моё любопытство.
Коул: Чувак, ты хочешь, чтобы он сводил нас с ума тут?
Трэвис: Пожалуйся на это мамочке и отрасти яйца.
Бен отвечает на сообщение Трэва: Я уже пожаловался твоей.
Я давлюсь смешком и вмешиваюсь в диалог.
Коди: Я составлю график тренировок для вас двоих лично. Никакой жалости.
Коул: О, да пошёл ты, Максвелл.
Он отправляет эмоджи красного сердечка, и я снова смеюсь.
– Планируешь разобрать вещи?
Я поворачиваю голову и замечаю в дверях отца.
Он выглядит посвежевшим после душа. Волосы всё ещё влажные, от щетины не осталось и следа. Сейчас в серой футболке и джинсах он выглядит на несколько лет моложе. Чаще всего нас принимают за братьев, из-за чего приходится мириться с косыми