Гельмут Ройда не говорил с Гашеком, старался его не замечать – это казалось странным, обижало немного, но он привык. Только однажды, незадолго до смерти, господин пришел на конюшни, чтобы справиться о том, как идут дела у его единственного сына. Они разговаривали очень долго, казалось, почти целый день, и все это время Гельмут внимательно смотрел на мальчика, будто прикидывая, какую за него назначить цену. Когда отец собрался уходить, Гашек спросил: «Почему вашего коня зовут Вороном, хотя он белый?» Ройда улыбнулся – единственный раз на его памяти – и сказал: «Потому что людям свойственно звать белое черным».
Под седлом Ворон становился намного резвее, но кроме Гашека его уже никто не седлал. Путь предстоял не самый близкий, и конь, будто чувствуя это и радуясь возможности покинуть надоевшее стойло, сам шел в направлении ворот. Там его, как всегда молниеносный, перехватил Свида.
– Вода. – Он без лишних слов протянул тяжелый бурдюк. – И вот это для внучки.
Гашек подбросил в ладони льняной мешочек и улыбнулся: жженый сахар, как она любит. Свида замахал руками: «Иди, иди, и я пойду. Там уже замок рушится». В самом деле, все, кто зависел от Кирты, зависели лично от ее управляющего: господин Войцех не мог уследить и за собой, что уж говорить о хозяйстве.
Гашек сунул мешочек со сладостями за пазуху, взобрался в седло и поехал к курганам Старой Ольхи.
Река плавно уходила вправо, унося с собой приятный звук воды. Наловить бы рыбки на обратном пути, но Гашек забыл взять крюк. Летнее солнце палило беспощадно, несмотря на ранний час, и пришлось закатать рукава, обнажая по локоть обожженные руки.
Усадьба Ольшанских сгорела семь лет назад, но шрамы до сих пор иногда болели.
Когда господин Марко женился, в обязанности Гашека вошло раз в несколько дней отвозить в Ольху котомки с припасами, которые лично собирала госпожа Ветта. После ее смерти об этом заботился Свида – с молчаливого согласия Войцеха Ольшанского. Согласие оставалось молчаливым, поскольку госпожа Берта – по мнению Гашека, вполне справедливо – обвинила сына во всех бедах, свалившихся на их семью, и во всеуслышание от него отреклась.
Госпожа Ольшанская вернулась в усадьбу, забрав с собой ребенка Ветты, и Войцеху не хватило решимости запретить и дальше возить припасы. Время шло: окончательно облысел Свида, порос травой курган Гельмута Ройды, умерла от старости преданная кормилица Гавра. Даже спустя несколько лет после ухода госпожи Ветты Гашек то и дело ездил в Ольху с полной котомкой еды.
Пока однажды не увидел дым.
О том дне осталось лишь несколько ярких воспоминаний – прочее сгинуло в огне, как сгинула старая ольха, давшая имя этой усадьбе, сгинули кое-какие деньги, бумаги, бесценный портрет госпожи Берты кисти Драгаша