Она обратила на меня пустой взгляд:
– Возможно. Когда-нибудь. Но не сейчас. И не в той версии, как это случилось на самом деле.
Я закрыла глаза. Она хочет сохранить в тайне причину его смерти. Это означает одно: никто, даже Анна, не должен узнать, что их счастливый брак никогда таковым не был.
Ну что тут скажешь? Внезапно она показалась мне такой твердой, такой решительной, будто хотела, чтобы я возражала.
– По крайней мере, этим ты обязана мне, – равнодушно произнесла она.
– Но я даже не знаю как…
– Просто делай, что я скажу. И никаких вопросов. – Она была уже на ногах, руки сжаты в кулаки. – Он тяжелый. Мне понадобится помощь. – Она помолчала. – Если не хочешь отправиться в тюрьму.
Она жестко вывела меня из гостиной в холл. Ее манеры изменились. Она сдерживала свое горе, и ее движения казались механическими и скупыми. Трудно представить, чего ей стоило взять себя в руки.
У двери в подвал она обернулась ко мне:
– Жди здесь. Я позову, когда будешь нужна.
Хелен торопливо спустилась по ступенькам, ее шаги отдавались эхом.
Я сжалась, прислонившись к стене, стараясь подготовить себя и не думать о его распростертом теле. Не думать о мужчине, который всегда был в движении, всегда был полон жизни. У меня снова скрутило желудок, и я, почувствовав кислый привкус, поднесла руку ко рту. Лицо покрывал холодный пот.
Снизу долетали приглушенные звуки. Цокот каблуков по цементному полу. Тяжелое дыхание она передвигает что-то тяжелое. Шорох пластика. Я снова закрыла глаза, пытаясь отгородиться от всего. Меня била дрожь.
Наконец Хелен тяжело поднялась наверх. Волосы ее были мокрыми от пота. Она слегка задыхалась.
– Ни о чем не думай. Просто делай.
Она рассуждала вслух, разговаривала сама с собой.
Похоже, я совсем не знаю эту женщину, жену моего любимого. Я старалась не вспоминать о ней без особой надобности. Списала ее в разряд «еще одной школьной мамочки из тех, кто ждет своих детей у ворот в половине четвертого». Она помогала младшеклассникам справляться с программой чтения: сидела в библиотеке младшей школы и слушала, как дети по очереди читают ей. Она не могла быть другой. Слишком больно было бы думать о ней, как о чем-то большем.
Похоже, она снова вспомнила о моем присутствии, и выражение ее лица стало жестче.
– Если ты попытаешься что-нибудь сделать по-своему, я скажу им, что это ты. Ты же толкнула его, разве не так? И что вы делали? Дрались?
Она презирала меня, это звучало в ее голосе. Нет смысла отрицать. Частички твоей кожи – под его ногтями. Твоя ДНК на нем везде. Если повезет, тебя осудят за непредумышленное убийство.
Повезет? У меня по спине побежали мурашки.
– Я бы с радостью понаблюдала, как ты гниешь в тюрьме. Уж поверь. Если бы не Анна… Она сглотнула. – Если все это всплывет, нас всех искупают в грязи. Ваша мелкая интрижка, которая, кстати, для него ничего не значила, попадет во все газеты. Учительница набросилась на учителя,