«Сейчас идет урок физики, но я по какой-то причине думаю о бренности. Мы учимся, любим, страдаем, смеемся и плачем, боимся, рвемся и так порой сильно мечтаем. А смысл? Быть может, смысл – потерять? Потерять себя, веру, надежду. И только смерть заглушит всё, примет тебя, и ты навеки уйдешь в темноту. Мы не помним, что было до рождения. Небытие. И ждет ли оно после смерти? И смысл, наверное, в том, что мы оставляем отпечаток в жизни других, а потом жестоко забираем. По своей или по чужой воле – неважно. Но зачем тогда жить, если наше наследие – боль?» – Воробьев А. Запись в дневнике 25 января 1970.
В тот день, спустя полчаса после написанного, началась перемена. Александр, расправляя плечи и слегка засыпая, направился к коридору. Выйдя, он увидел Франциску, что стояла с каким-то парнем в дверном проеме соседнего класса. Этого парня звали Майк Хемптон – скользкий тип, конкретно бесивший Александра по причине своей принадлежности к «крутым», самовлюбленным парням школы. Раньше он со своей компашкой любил задирать что Франциску, что Александра, но сейчас, видимо, что-то изменилось. В тот момент Александр злобно и неподвижно стоял посреди коридора. Его рука сжалась в кулак, когда он увидел, что этот придурок вальяжно облокотился на дверной проем, после чего прядь уложенных до блеска волос слегка коснулась Франциски.
У нее был достаточно непринужденный вид, в то время как Майк хитро улыбался своей противной улыбкой, пытаясь привлечь всё внимание. Он продолжал что-то ей рассказывать, пока его пальцы аккуратно не потянулись поправить ей волосы. В тот миг, если прислушаться к голове Александра, можно было услышать треск, похожий на треск стекла. Это была призма, через нее проходило безразличие, а на поверхности истекало спокойствие – это всё успешно подорвалось миной, на этот раз очень сильной, такой, что повелела ногам набирать ход вперед. Шаг ускорялся, и через пару секунд он вынудил Майка заметить это и в замешательстве произнести: «Привет, Александр, что с тобо…», не успев договорить, как его нос с диким хрустом сломался, заставив галактику звезд появиться в глазах. Франциска, нейроны которой еще не успели сообщить информацию, продолжала смотреть на падающего Майка, что, покрутившись по спирали вокруг себя, грохнулся на грязный и холодный пол коридора. Спустя парад мгновений с ее уст замедленно слетело «какого…», всё больше впитываясь в картину, развернувшуюся на втором этаже школы Толередссколан. Ее эмоции быстро сменились, и она резко посмотрела на Александра. «Что ты, мать твою, творишь?» – хрипло вылетело облако крика. Но Александр просто снисходительно смотрел на нее, выпустив в совершенный ранее удар все эмоции. В этот же момент пришибленный Майкл резко встал, сильно замахнулся и ударил его с такой же силой в живот, отчего Александр прохрипел и тоже свалился на пол. Он пока не знал, что у него будет кровоизлияние в желудке.
– Что с тобой не так, Воробьев? Шизофрения достигла пика? – с надменной насмешкой сказал Майк, стоявший, вытирая кровь, что не переставала идти из носа.
Подождав секунду, он нанес второй удар, что пришелся Александру