друг к другу кружочки. Потом одним хлопком о поверхность табурета, пыжи выпадают из отверстий, и в правой руке остаётся ажурное дырчатое полотно, которое часто использовался, как половичок перед входной дверью. Той же металлической штуковиной, папа вырубал пыжи из картона. Затем из коробок вынимались патроны разных цветов, выстраивались на столе в ровный ряд, как солдатики. Вдруг откуда- то бралось изящество в руках! Двумя пальцами придерживая маленькую мерную ёмкость, напоминающую кукольную кружечку для чаепития, папа наполнял её дробью. Дробь была мелкой и крупной, хранилась в холщёвых мешочках с оттисками номеров. Порох набирался из специальной жестяной баночки. После установки капсюлей в дне гильзы специальным приборчиком, руки отца выверенным движениями отмеривали мерной ёмкостью порох, всыпали его в гильзу. За тем вставлялись пыжи и уплотнялись пестиком. После этого, той же мерной кружечкой, отмерялась дробь и отправлялась точным движением в гильзу. Содержимоё гильзы покрывалось сверху картонным пыжом. А с помощью конуса, подкручивались кромки, чтобы содержимое полученного патрона, осталось в гильзе. Мне с детства было известно, что цвет патрона определял номер картечи (дроби), которая в него заложена. Когда, наконец, патроны были готовы, руки Геннадия Пантелеймоновича, расправляли и поглаживали свёрнутый кожаный патронташ- сумку для хранения патронов, с отдельными ячейками для каждого патрона, которую носят на поясе или на груди, чтобы удобно было быстро извлечь снаряды.
С большой тщательностью и удовольствием, в задуманном порядке цветные «солдатики» занимали свои места в ячейках. Потом папа одевал на себя довольно увесистое снаряжение и долго осматривал, перекладывал и поправлял патроны и закрывал клапан сумки на застёжку. Застёжка была в виде металлического кружочка на короткой ножке, на который натягивался клапан с отверстием. Закончив снаряжение, патронташ занимал своё место на крючке за дверью. Вдруг уставшие от «ювелирной работы» папины руки укладывали спешно всё оставшееся в чемодан, огромный, обитый рыжим дермантином, углы которого защищались от истирания металлическими уголками. Охотничьи припасы всегда были заперты на замок. После щелчка замка на чемодане, запах пороха, войлока и металла ещё долго витал по квартире. Я называла его «охотничий запах». Папины охотничьи хлопоты всегда сулили спокойные, безмятежные выходные. Папа – в тайге, мы с мамой – дома. Оттого я очень любила этот запах. Лес от посёлка был достаточно далеко. На расстоянии двадцати километров. Лес был смешанный, переходящий в тайгу. В лесу, по воспоминаниям дедушек- бабушек, водились медведи, изюбри, дикие кабаны. Почти всегда с охоты отец возвращался с добычей, которую очень вкусно умел готовить. Хотя расходов, по причитаниям мамы, было не соизмеримо больше. Но лишить такого удовольствия мужа, мама ни разу не решилась. Даже в самые трудные, в материальном плане, периоды.
Альбина по приезду в Оловянную устроилась в РайПО продавцом. Она с удовольствие вспоминала, как
