– Сделать вашу жизнь лучше.
– Нам не нужен никто, кроме тебя, – ласково заговорила сестра, стараясь не глядеть на зверя.
– Я не точно сказал, – сдавленно выдохнул он. – Я хочу, чтобы вы жили. Много лет. Чтобы не умерли осенью.
– Я не понимаю.
Сестрица покачала головой. Я тоже не поняла.
– Просто послушай, – он закрыл глаза и потёр переносицу. – Этот… это животное хорошо поддаётся дрессировке…
– Что такое «дрессировка»?
– Это… способ сделать какое-нибудь животное полезным в хозяйстве.
– Что такое «хозяйство»?
Он снова закрыл глаза.
– Скажи мне, – подумав, начал он, – ты была бы рада, если бы можно было отучить их, – он кивнул на тушу на дыбах, – нападать на вас?
Сестра задумалась.
– Да, но…
– Отлично, – перебил её брат.
– Но они неисправимы, беспросветны, – быстро вставила сестра.
– Смотри, – одновременно с ней говорил брат. – Я был в их стае. (Я ахнула и зажала рот). Они не тронули меня. Я говорил с ними. Я говорил с ним при тебе. Он понимает речь!
Сестра недоверчиво решилась глянуть на зверя, но очень кратко. Она самая смелая из нас, но всякой смелости есть предел. Кроме смелости брата.
– Что тебя в нём не устраивает?
Сестра фыркнула.
– Дотронься до его руки…
– Нет! – испуганно возмутилась она. – Он грязный, вонючий…
Она пятилась.
– Мог бы и сам догадаться… – пробормотал брат будто не ей и взялся за верёвку…
Я лежала в траве холодная и не смела двинуться, будто сверху придавили камнем.
– Отойди, – сказал брат сестре.
Дважды просить не потребовалось. Он уволок упирающегося зверя, намотав отвязанный конец верёвки на кулак. За задними лапами зверя в земле оставались содранные борозды. Он упирался, взрыкивал. Брат не давал ему припасть на четвереньки.
Сестрица подковыляла ко мне. Бухнулась в траву рядом, уронив руки на подол. Её била дрожь. Я подтянулась на животе, обняла её вокруг пояса. Она благодарно погладила меня по голове.
…Брат вернулся довольно быстро. Тёр зверя своей одежей. Зверь был мокрый.
– Он купал это чудовище? – спросила сестрица вслух.
Я не стала отвечать, онемела. Но и так видно – купал. Брат привязал к стволу мокрую верёвку, проверил крепость узлов. Сестрица неохотно поднялась. Она остановилась в трёх шагах от зверя. Брат мыл его так, что он был весь красный, взъерошенный и отфыркивался. На морде стали заметны не только глаза и зубы, шерсти на ней значительно поубавилось. Раньше была грива поверху, грива понизу, теперь и там и там остался короткий слой тёмного меха.
И пускай мёрзнет.
Брат сжал пальцы вокруг его лапы, поднял.
– Только ради тебя, – сестра подняла дрожащую руку. Коснулась и тут же отдёрнула.
Я выдохнула, уронила лицо в траву. А когда подняла, ахнула. Сестрица трогала лапу