– Порой мне кажется, что все сложности начались с того, как человек обрел способность мыслить, – ответила я, передернув плечом. – Ограничься мы природными инстинктами и физиологическими потребностями, – мир лишился бы огромного количества бед.
– А также никогда не узнал бы, что такое трасса, красная зона на спидометре и хороший кофе.
– Сплошные противоречия…– выдохнула я и положила руки на стол. На секунду они показались мне очень тяжелыми. Я опустила на них глаза: руки, как руки. В меру холеные, тонкие, с венами на просвет. После грубой кожи новых мотоперчаток ноготь на среднем пальце правой руки надломился, лак местами сошел. Ох, уж эти мелочи, создающие целостность…
Я протянула руку к центру стола и взяла шнурок с пристегнутым ключом от мотоцикла и стала играть им. В узких пальцах он казался дородным искусным плетением. Веня безотрывно смотрел на гильзу в виде брелока, с бренчащим звуком мотающуюся по деревянной поверхности.
– Ты заезжала в больницу? – пронзил он вдруг мою туманность в голове вопросом, внезапным и вполне ожидаемым.
– Да, была у него. За пару дней до выписки, – ответила я, будто справились о погоде.
– Вы говорили?
Я кивнула, не поднимая глаз, перед которыми будто в реальности восстанавливались детали не так давно минувших дней.
Белесая палата. Послеоперационное отделение. Запах медикаментов, казенного белья и неизвестности. Я стою у окна и всматриваюсь в узкую полосу линии горизонта. Небо было низким, безоблачным и бесцветным в этот шаткий час нереальности, колеблющийся между днем и ночью. Сквозь вакуумную тишину я слышала его прерывистое дыхание.
«Зачем я здесь?» – подумала я и невольно вздрогнула, от ощущения будто чья-то рука тянется за мной со спины. Я прикрыла глаза. Это страх. Безотчетный страх, когда не знаешь, что подстерегает за поворотом следующей минуты. За поворотом головы… За разворотом собственного корпуса… Раз нашла в себе силы прийти, то нужно отыскать их, чтоб развернуться. Раз захотела увидеть, найди смелости повернуться лицом. Я понимала, я искала, но продолжала ждать, упираясь ладонями в подоконник. И это было просто невыносимо. «Зачем все это? Ждать или не ждать. Глупейшая позиция играть с человеком, который и не думал вести игру». Я сделала глубокий вдох и повернулась…
… вот он лежит передо мной в перевязках. Бледные руки в безмятежном спокойствии вдоль тела, на искаженном и будто совсем незнакомом лице маска покорности, – черты заостренные, кожа тонкая, казалось, вот-вот порвется, и перманентное выражение боли, будто до сих пор в нем что-то выскабливали скальпелем. Даже несмотря на укол, ему предстоит ужасная ночь: полная неподвижность, кошмарные сны, нескончаемая боль… а я смотрю на него безотрывно, и понимаю, что ничего при этом не чувствую. Понимаю, что не усну теперь сегодня, и потому моя ночь тоже предстоит быть нелегкой. А за ней – ватное утро и абсолютно разбитый день. Понимаю… и отдаю себе полный отчет