Лидия не успела закончить фразу. Она вязла в пустой болтовне Жоржа. Внезапно оживился Вадим.
– Вы сказали, что Терлецкая разрушила брак ваших отца и матери?
– Да, разрушила, отец повелся на ее штучки.
– Здесь сказано, что брак между вашим отцом и Терлецкой был заключен в одиннадцатом году. Так?
– Ну так, раз вы говорите. Я не помню.
– А развод с вашей матерью состоялся в девятом.
– И что? И что?
– Так как Лаура могла разрушить брак ваших родителей, если ваш отец познакомился с ней позже? Или они уже встречались?
– Как вы смеете! Моя мама… я скажу отцу… Вас уволят. Ларка – настоящая отрава. Может, папа бы передумал, если бы не она, не ее сучья натура, она и ко мне подкатывала. Я отцу не говорил, но она и на меня лезла. Конечно, зачем ей старый Терлецкий, когда есть молодой?
«Молодой» задыхался от гнева, глаза его повлажнели, а голос звенел детской обидой. Зато гнев Воронкиной был сухим и драл ей горло, как наждак: «Как он посмел перебить меня, влезть в допрос. Довольно!» А Вадим как ни в чем не бывало продолжал:
– Смотрите, Георгий, пятого была пятница, возможно, вы отдыхали после работы.
– Да, я был в «Триесте». Там камеры. Там сто людей меня видели. Часов до трех-четырех, ушел не один. Ну, вы-то как мужчина меня понимаете… она замужем… не хочу компрометировать.
– Да, понимаю. Понимаю, как вам тяжело пришлось… после трагедии с вашей мамой.
Георгий посмотрел на Вадима круглыми глазами и неожиданно заплакал. Даже Воронкину передернуло.
– Он… он не позволил мне… он билет мне не купил… тьютору запретил говорить… Я узнал уже, когда ее… в общем, ее уже закопали. По высшему раз… разряду. Как же! Какая честь для бывшей!
Голос Жоржа звучал как точка-тире: всхлип – обрывок фразы, всхлип – новый обрывок.
В конце допроса Георгий Терлеций сдал тест на ДНК, пожал руку Вадиму и удалился. Воронкина встала:
– Пойдемте!
Вадим поплелся за ней, он чувствовал ее гнев, но не понимал, что не так. Ему даже в голову не приходило, что он подписал себе «смертный приговор»: нет страшнее греха в любой конторе, чем быть умнее начальства. «Начальство» по имени Лидия Воронкина возненавидела Вадима Ялова окончательно и бесповоротно. План мести созрел. Она привела Вадима в подсобку без окна, техник притащил и установил старенький ноут с западавшими «т» и «в». Он поставил рядом коробку, полную разнокалиберными юэсбишками, и удалился. Вадим получил задание просмотреть записи с двух камер с января по июнь текущего года в поисках «чего-нибудь подозрительного». Сизиф бы порадовался такому «труду».
* * *
Лидия Воронкина пребывала в отличном настроении. Она пока исключила из числа подозреваемых сестру и брата Терлецких: у первой не было хорошего алиби, но и мотива не просматривалось, у второго ненависти к похищенной было предостаточно,