Уж постараюсь так постараюсь.
Поняв, что отвечать я не собираюсь (ясное дело, считаю, ибо иначе как слабоумием похищение чернокнижницы из её же домишки не назовешь), мужчина пожал плечами и продолжил:
– Связанная пока посидишь. А позже, глядишь, и заслужишь своим хорошим поведением отсутствие веревок.
Значит, будет еще какое-то «позже». Значит, сейчас не убьют. Значит, надежда ещё есть.
– Луноликой побойтесь, – злобно попросила я. – Спина болит невероятно, думаешь, легко так-то…
– Не поминай Прекраснейшую всуе! – наставительно отметил мой похититель, оценивающе оглядывая лежащую перед ним чернокнижницу, умотанную в веревочный кокон, как колбаса, висящая на стропилах. – Может, и впрямь распутать, а? Как думаешь, Вэл?
– Угу. Мы ее развяжи, значит, а она ка-а-ак… – Парень не договорил и замахал руками, что, по-видимому, долженствовало свидетельствовать о крайней степени опасности, кою я буду представлять без веревок. – Нет уж, рот свободен – и будет с неё.
– Боишься? – поддел мужчина.
– Паладину не ведом страх! – оскорблено взвился Вэл, тут же хватаясь за веревку на моих запястьях и начиная отчаянно воевать с узлами. Знатно меня увязали, на совесть.
– А еще паладины не поддаются на провокации, – накрыв его ладони своими, просветил высокородный тать. Эх, я-то уж обрадовалась было, а это всего лишь момент воспитательный оказался…
– Вы уж без меня как-нибудь решите, что паладинам положено, а что нет, – мягко попросила я. – Сейчас меня волнует куда более важный и существенный вопрос: что вам понадобилось от скромной одинокой женщины?
Паладин картинно расхохотался, всплескивая руками и промокая своим платочком слезящиеся от смеха глаза. Он явно хотел показать, что давненько не слыхивал ничего столь забавного, и Вэл залился подхалимским хихиканьем, подвизгивая и вздыхая. Мне стало противно. Убить решили – ну так убейте. Издеваться-то зачем?
– Женщины? Женщины? И ты ещё смеешь себя так называть?
– Ну с мужчиной меня перепутать довольно проблематично, даже со спины и в темноте, – логично возразила я, мотнув головой. Коса перевалилась за спину и качнулась сзади, мазанув по хребту своей привычной успокаивающей тяжестью.
– Меня всегда удивляло двуличие этих тварей, – проникновенно сообщил паладин, обращаясь к своему ученичку. – Мерзкие, гадкие, опасные, они, проиграв, сразу такими нежными, невинными и беззащитными прикидываются – ну прямо хоть в монахини их записывай!
– Да-да, – верноподданнически подвякнул Вэл. – А вот ежели…
– Хватит,