станции скорая меня сняла и сразу в реанимацию. Пока до больницы довезли, я уже в коме, сахар резко упал. Врачи меня вроде вытянули, сахар препаратами поднимают, а он все падает и падает. Они руками разводят, ничего понять не могут. Ну, вроде выровняли более или менее, домой выписали. Купил я глюкометр, затарился шприцами, лекарствами, и отец меня домой-то и повез. Чем ближе к дому подъезжаем, тем мне все лучше и лучше. А как до Глухово добрались – я как огурчик. Пожил я дома пару недель, каждый день сахар мерил, все отлично, даже упаковку с препаратом не распечатывал. А отпуск давно закончился, надо в Москву возвращаться. Сел я в поезд, и история повторилась, правда, на этот раз до комы дело не дошло. Засуетился я сразу, как только почувствовал знакомые симптомы. Снова больница и врачи в недоумении, но тут мне в голову подозрение и закралось, что неспроста это. В общем, когда меня выписали и мы с отцом до дома добирались, я через каждые десять километров мерил себе сахар. И что интересно, чем ближе к Глухово, тем сахар все больше выравнивается. Как только до деревни добрались, все в норме. Чудеса! Это Прасковья так отца наказала. Мне теперь из Глухово никуда. Я свою теорию проверял, на велике в разные стороны отъезжал и сахар замерял. Понял, что максимальное расстояние, на которое я могу себе позволить удалиться, это пятьдесят километров. Если отъезжаю дальше, то сахар начинает падать. Вот так я здесь и застрял, и все мои амбиции и мечты полетели к черту. В общем, озлился я на всех, в депрессию впал, начал пить, а что тут еще делать, ну и… Результат налицо. А отец с горя через год помер, вслед за матерью. Вот и живу я здесь как привязанный, а зачем и сам не знаю.
Глава 13
Энджи была потрясена рассказом.
– Ничего себе, ты попал. Я тоже, наверное, запила бы на твоем месте.
– Ага, – Егорша зло сплюнул, а потом с надеждой посмотрел на нее: – Может, ты теперь мне поможешь?
– Как? – искренне удивилась девушка.
– Ты же теперь ведьма, а значит, можешь снять это проклятье.
– Хм, – растерялась Энджи, – я бы сняла, если бы знала как. Я же полный чайник, ты забыл?
– Да, плохо, – вздохнул он, но тут же оживился: – Я слышал, что у каждой ведьмы есть такая книженция, куда она свои рецепты записывает, то есть заклятья. Наверное, и у Прасковьи такая была. Может, там все по пунктам и в граммах расписано?
Он с такой надеждой смотрел на Энджи, что у нее не хватило духа его расстраивать еще больше.
– Я не знаю, честно. Она меня ведь ничему не учила, но я завтра поищу у нее в комнате, может, что-нибудь и найду.
– Спасибо тебе, – оживился Егорша и от радости схватил за руку.
Энджи его прекрасно понимала, но и зря обнадеживать не хотела, ведь у нее не было уверенности в том, что она сможет разобраться с книгой, даже если ее найдет.
– Ладно, – поднялся он с крыльца, – уже очень поздно, и надо бы немного поспать, ведь завтра у нас великий день.
– То есть?
– Первое сознательное колдовство доброй ведьмы Энджи. – Егорша просто сиял.
– Не знаю, – протянул она, – это еще большой вопрос. А поспать действительно
