Голос Мэри ослабел и она, прислонившись к стене, медленно осела на пол.
Алекс был шокирован историей. В его мыслях не укладывалась такая жестокость, аморальность и бесчеловечность. Сейчас слова были бы лишними, он сочувственно сжал губы и протянул руки навстречу Мэри, желая ободрить ее и поддержать. Но девушка шарахнулась от него в сторону и затряслась в рыдании.
– Мэри, бог мой, Мэри…– тихо сказал Алекс.– Хочешь, я останусь с тобой сегодня?
– Я ничего от тебя не хочу!– сгоряча выкрикнула она.– Уходи!
Ахматов потерялся в своих чувствах. Внутренний голос подсказывал, что надо остаться и успокоить девушку, а разум подчинился ее словам. Ахматов был огорчен и раздосадован, что ничем не мог ей помочь, что не мог вырвать из ее памяти один ужасный день жизни. Слова ободрения и утешения не принесли бы пользы, но и уйти в такой момент было бы эгоистично. И все же он принял решение оставить Мэри наедине с собой, чтобы позже спокойно поговорить на эту тему.
Она не проводила его взглядом, не попрощалась, она отпустила его, не сознавая, что причинила боль и снова выстроила стену между ними.
Мэри не звонила и не появлялась все три дня. Ее словно подменили.
Ахматов намеренно не проявлял инициативы, считая, что, когда девушка будет готова, – сама позовет его. Он дал ей время разобраться в своих мыслях и чувствах, но горький осадок, который остался после их последней встречи, не давал покоя его мыслям. Взволнованность и смятение Алекса отметили все близкие, но при расспросах он опровергал все их догадки и ловко выкручивался, ссылаясь на неважное самочувствие после смены климата.
Возвращаясь в Хьюстон, Ахматов грустно искал глазами в толпе на перроне милое лицо Мэри. Но она так и не появилась.
Эль-Пасо, февраль 1985 года
Железнодорожный вокзал был полон людей, уезжающих и провожающих. Они сновали в разных направлениях, создавая ощущение муравейника с бесконечным узконаправленным ритмом.
Мэри Синкли присоединилась к общему потоку людей, и толпа повлекла ее за собой в центр зала. Лицо обдало запахом старых духов, сигаретным дымом, затем аромат горячего хот-дога вызвал урчание в желудке, и все это одновременно вызывало головокружение и тошноту.
Мэри поднялась на носочки, чтобы разглядеть людей у касс и у выходов на перрон, но перед глазами мелькали чужие лица, шляпы, руки…
– Мэри!– раздался знакомый французский акцент.– Мэри, я здесь…
На лестничном пролете между первым и вторым этажом вокзала стоял Патрик Фурье и оживленно махал девушке шарфом.
Она слабо улыбнулась и начала неспешно протискиваться между людьми к мужчине.
– Я уж думал, что вы не придете,– взволнованно проговорил Патрик, заботливо вылавливая девушку из толпы.
– Я сама так думала,–