Отчасти я понимаю, что мои атаки были беспричинно жестокими, но по большей части мне все же плевать. Теперь плевать.
– Я вырву твои отвратительные глаза! Я перережу тебе…
Я выворачиваю его палец еще больше. Его угрозы растворяются среди неразборчивых криков и воплей.
– Бросай нож, – повторяю я. Каким-то неведомым образом мой голос сохраняет спокойствие. Но это ложь.
Вместо того чтобы подчиниться, он наугад тычет клинком в меня. Кость на его среднем пальце ломается с характерным приглушенных щелчком. Взвыв, он роняет кинжал.
– Позволь нам уйти, и я позволю себе оставить другие твои пальцы нетронутыми, – говорю я, выворачивая ему руку достаточно сильно, чтобы вновь привлечь его внимание. Возможно, если бы Саенго успела сказать, к какому роду она принадлежит, этого было бы достаточно, чтобы убедить их оставить нас в покое, однако Гильдия вполне может найти способ уберечь дом Панг от позора, и мне совсем не хочется, чтобы все узнали, что Саенго впутана в эту некрасивую историю. Если я могу защитить ее, то непременно сделаю это.
– Отпусти его, шаманка!
Я поднимаю голову. Третий солдат, похоже, сбежал, чтобы вытащить лук, потому что теперь его стрела наготове и указывает Саенго точно в грудь. Саенго, собирающаяся врезать своему противнику по лицу, замирает. Щека лучника разодрана и истекает кровью, тоже рассеченная, видимо, от удара веткой Саенго. Другой солдат поднимается, тяжело дыша, весь красный, хромая на правую ногу. Рука солдата дрожит, когда его меч указывает на Саенго.
«Если они ее покалечат, – решаю я, – то мне не важно, эвейвианский ли это солдат или нет. Я убью их всех».
Глаза Саенго замирают на лучнике и его стреле. Она могла бы расправиться с ними тремя за несколько секунд, если бы этот лук был в ее руках. Но лук не в ее руках, так что я отпускаю татуированного, бесцеремонно оттолкнув. Тот теряет равновесие, шатаясь, баюкая свой сломанный палец, как младенца, и прижимает его к своей груди. Затем ворчит и отходит от меня.
– Свяжите ее!
Лучник по-прежнему держит свою стрелу нацеленной на Саенго, пока другой солдат исчезает за деревьями. Значит, их дрейки где-то неподалеку, потому что он вскоре возвращается с длинной веревкой. Я зловеще ему улыбаюсь, когда он подходит ко мне, наслаждаясь тем, как он сомневается и колеблется, однако позволяю дернуть себя за руки и связать мои запястья у меня за спиной. Грубая веревка врезается мне в кожу, браслет из тролличьей кости впивается в руку.
Привязанный к дереву рядом, Яндор мечется и рычит. Его когтистые лапы вспахивают землю, полосуя почву, пока он пытается высвободиться от сделанной Саенго упряжки. Я лишь надеюсь, что поводья его сдержат на месте. Хотя дрейки знамениты свой пылкостью и рвением в бою не меньше, чем их наездники, лучник может с легкостью сменить свою цель. Я не вынесу, если Яндора застрелят.
– Вы еще об этом пожалеете, – легким голосом