Малышка у меня на груди крепко спит, и я осторожно кладу её на едва различимую подушку за миг до того, как девочка тоже начинает превращаться в свет.
– Тебе пора,.. – шепчу я ей на ухо. – Помни всё, что я сказала… Пожалуйста, помни… и… Покипси.
В первый момент кажется, что я всё ещё тону в потоке слишком яркого света, но потом Рита крепче сжимает мою руку, окончательно возвращая меня к реальности.
– Она ушла… – шепчу я.
– Знаю, – отвечает подруга. – Так и должно быть. Она теперь свободна. Навсегда.
– Я не смогла сказать ей правду… – к горлу подступает комок, и я поспешно сажусь, чтобы хоть как-то взять себя в руки, осознать, что моё тело вновь слушается меня. – Я не смогла…
– Это не так. Ты лишь не стала разрушать её иллюзий, но сказала ты чистую правду. О Боге и о том, что эта малышка никогда не будет одна.
– И том, как важно, чтобы она запомнила ту встречу в парке…
– Кстати, – Рита смотрит на меня так, словно сама удивляется своим словам. – Я помню каждый твой шрам, но до сих пор не знаю, что сказала тебе та женщина тогда.
Я начинаю улыбаться раньше, чем успеваю осознать это.
– Что Бог любит меня. Что Он любит всех, но особенно тех, кто болеет или страдает. Она сказала: «Бог тебе нужен сильнее, чем другим. Бог всегда сильнее всего любит и жалеет тех, кому трудно и больно. Ты всегда это помни, ладно? И постарайся так сильно больше не падать».
И вот, знаешь, у меня никогда, наверное, не получится внятно объяснить, что изменилось во мне в тот момент. Но с тех пор я не могу перестать думать о Боге как о ком-то, кому не всё равно. С того вечера и по сей день Бог для меня – не просто высшая сила, кто-то над нами. Нет. Бог для меня – это Тот, кому всегда есть дело до моей беды, до моей боли. Я знаю, что к Нему можно прийти и с печалью, и с радостью, и Он всегда будет мне рад. Двадцать с лишним лет прошло, а я до сих пор верю в Него так же, как верила тогда, в свои десять. Так, словно Он – мой Папа, и никак иначе. И я не могла ей этого не сказать…
Слёзы всё же начинают течь по щекам, и мне вдруг становится страшно.
– Может, не стоило? Не стоило туда возвращаться, не стоило так говорить, и… Я не знаю, Рит!
Она мягко, но уверенно сжимает мою руку.
– Знаешь, чему меня научила моя практика? Если она, частичка тебя, ушла, освободилась, значит, ты сказала именно то, что ей нужно было услышать и понять в тот момент. Если она ушла, то ты всё сделала правильно, и не смей думать иначе. Но и не бойся, если так будет не каждый раз. Порой на то, чтобы «камера» освободилась, нужно время. Порой тебе придётся уходить, оставляя их, свои тени, растерянными и задумчивыми. Главное, говори всё, что хочешь сказать, а когда почувствуешь, что добавить больше нечего, уходи и не оглядывайся – подсознание всё доделает за тебя. Договорились?
Я