Мне никак не рассмотреть её лица, но я знаю, помню, что щечки её горят от высокой температуры, а мягкие длинные волосы намокли от пота.
– Я – это ты, только взрослая, тише, не бойся… – я сажусь на кровать, осторожно поправляю одеяло, получше укрывая маленькие ножки. – Не бойся, это просто сон. Я тебе просто снюсь, всё хорошо.
– Ты пришла вместе с папой? – она придвигается поближе, осторожно касается моей руки.
Я знаю: то, что она видела минуту назад в изножье огромной, сделанной из двух полутороспальных, кровати – лишь иллюзия, но… Я здесь вовсе не для того, чтобы окончательно разбить ребёнку сердце.
– Да, я пришла вместе с папой. Мы оба решили тебе присниться, чтобы ты не была одна, слышишь? Ты никогда не будешь одна…
– Они все ушли… – детский голосок срывается от слёз. – Бабушка сказала, что от меня можно заразиться, и они все ушли. Обычно сестрёнка рассказывает мне английские слова на ночь. Она учит их в школе, а потом рассказывает мне. Но сегодня бабушка её прогнала. Она сказала, что я никуда завтра не пойду. Все ушли и даже лампочку мне не оставили.
Я помню, что она ещё боится темноты, а потому обычно спит со старшей сестрой или же засыпает с открытой дверью, чтобы свет из коридора попадал в комнату. Сегодня её впервые оставили одну. В темноте. С пылающей от жара головой.
– Зато смотри, как ярко светит тебе луна, – говорю я, утирая бегущие по горячим щекам слёзки.
Призрачный серебряный свет действительно наполняет комнату почти магическим сиянием. Если принять во внимание ещё и температуру, то нет ничего удивительного в том, что она… то есть я увидела тогда…
– Папа так быстро ушёл… – будто прочитав мои мысли, жалобно произносит кроха. – Почему они не пускают меня к нему? Почему к дедуле на могилку ездить можно, а к папе нет? Я смелая, я не испугалась бы кладбища!
Она говорит это так настойчиво, будто пытается убедить нас обеих. И, наверное, я должна сказать ей, что могилы её отца там нет. Потому что он, скорее всего, ещё жив, но…
– Знаю, милая, знаю… – я ложусь рядом с ней, осторожно привлекаю её к себе. – Тшш, не плачь.
– Это потому, что они меня больше не любят? Поэтому не взяли меня с собой вчера? Оставили в машине, когда пошли к дедушке на могилку? И поэтому бросили сейчас? Я им больше не нужна? Потому что я – плакса?
– Ну что ты, родная? Нет, конечно же нет! Они любят тебя, очень любят, но… Сами боятся. Понимаешь, у взрослых очень много сложных вещей, про которые им страшно честно говорить с детьми. Они иногда очень боятся говорить всю правду. И поэтому им проще куда-то тебя не пустить и ничего не объяснить. Так бывает, но ты не виновата ни в чём, слышишь? Ни в чём. Ты всё делаешь правильно!
– Даже когда говорю с папой? Он ведь на небе…
Я целую влажную макушку, чувствуя, как быстро стучит крохотное сердечко возле моей груди. По щекам начинают течь слёзы.
– Конечно… Знаешь, что? Твой Папа действительно на небе.