прогулка с отцом в степи, когда мы долго-долго шли, а гора все не приближалась;
суп из крапивы, игра в доктора;
деревянные коньки, которые мне сделал отец уже в Подмосковье;
кони, которые мне снились часто;
начальная школа, учительница Любовь Ивановна, которая меня очень любила;
мечта стать военным, как у многих детей; попытка курить в семь лет;
сраженья на палках на полях между двух улиц поселка; беготня по огородам, садам и за майскими жуками; пионерские лагеря летом, которые я ненавидел; снова войны на полях кусками земли или глины, осенью, когда картошка была вырыта; мечи, копья, луки, стрелы, все это было нашим оружием, также рогатки.
Перед сном иногда Дина читала мне книги, когда я засыпал, я говорил: «Читай, читай, когда я сплю, я лучше слышу».
Но особенно мне запомнился один лист дерева.
Мы возвращались из пионерского лагеря в открытом грузовике по дороге у опушки леса, куча детей. Я сорвал один лист, он был темно-зеленый, но с обратной стороны светлый-светлый, почти белый. Не знаю почему, но я запомнил этот лист на всю жизнь.
Зимой поливалась гора, мы доставали где-то большие корзины и прекрасно съезжали с горы, потому что эти корзины имели полозья. Зимой также было принято воевать в теплой избе с помощью маленьких рогаток. Только и слышно было радостное: «Я тебя убил!» – «Нет, я тебя убил». – «Нет, я!»
К этому возрасту (восемь-девять лет) относится моя попытка рисовать масляными красками на стекле. Кажется, мне подарили краски. Образцами для подражания служили почтовые открытки, ужасно изображавшие цветы. С помощью клеточек делалось изображение и раскрашивалось. Моя работа не сильно ценилась дома, и я ужасно обижался на родителей.
Иногда мы умели заработать немного денег. Осенью, когда картошка на полях была вырыта, дети проходили как бы вторично эти поля с лопатой, доставая оставшуюся картошку. Это называлось «по-рытому» или «по-копаному». Так мы зарабатывали себе на коньки или еще что-нибудь. Коньки на ботинках, конечно, никто не имел, это была неслыханная роскошь, просто мы привязывали коньки к валенкам веревками и так гоняли по шоссе, когда оно застывало. Первые мои коньки были деревянные, их сделал мне отец.
То, что касается моих романтических чувств: я всегда имел даму сердца. В этот период я бредил одной девочкой, которая не обращала на меня внимания. Но зато меня любили другие, которые меня не интересовали.
Кажется, в 1949 году отец купил останки разбитого автомобиля. В сущности, оставался один мотор. К этому мотору от «москвича» отец подобрал на свалке неплохо сохранившийся кузов немецкой машины «опель» и из двух этих частей собрал чудовище маленькое, но шумное, которое сильно пугало обывателей поселка, а некоторых смешило. Оно поехало не сразу. Отец очень удивлялся, когда оказалось, что многие отверстия мотора и кузова совпали. Но тем не менее отец очень много работал, прежде чем автомобиль двинулся. Я много настрадался во время этой эпопеи, потому что надо было вставать в пять часов утра помогать отцу,