Утром я встала, ты меня всю описал с ног до головы. Я вся мокрая, наверх одела пальто и пошла. Еще темно, мне уже на работу. Темно, и я полезла в сугробы, вот тут я и простудила себе почки, и всё, и по-женски, три операции перенесла после. Залезла в сугроб и вылезти не могу, что я, большая? я маленькая, сугробы выше меня. Хорошо, что с головой меня не закрывали, а то бы я там в сугробе и осталась. Вылезу из сугроба, иду-иду на свет, где школа, иду – опять сугроб. Еле дошла. Меня там встретили, заведующая Ирина Михайловна и говорит: «Давайте переоденем ее, она же вся мокрая». Меня переодели, дали всякое барахло. Я переоделась и говорю: «Что же я буду делать, как я смогу?» «Ну, несколько дней, пока этот кашель у него немножко не затихнет. Врачи не разрешают: заразит всех детей».
Вечером я ушла домой, думаю, ты сыт, там и хлебушек был, повидло. Прихожу, а бабка говорит: «А мы уже всё съели». И повидла уже нет, и масла нет, и хлеба нет. Ты орешь: «Кушать хочу!» Боже мой! Потом уже я стала каждый день описанная вся, и тогда еще болезни не брали нас, меня переодевали каждый раз. И каждый раз я уже несла тебе упаковано поесть. Потому нечего на бабку надеяться, она старая, вроде ничего не понимает, а всё понимает. Она, наверное, своим детям раздавала, чёрт ее знает.
Вот так несколько дней, я говорю: «Больше не могу, как хотите, дайте мне какую-нибудь конуру, чтобы я с ним жила в школе. Всё равно не выживу, эти сугробы, я в сугробе где-нибудь останусь, что вам, легче будет?» Дней пять, наверное, я лазила по сугробам, Потом через несколько дней дали мне комнатку, и я с тобой только. Дина, та с детьми, ее и не пускали сюда, и никого не пускали, и я только с тобой побуду и утром убегаю на работу.
Ты на кровати, кровать у нас была одна. Утром ты встаешь с кровати на стол, со стола на пол – бух! «Софья Ивановна! Саша там орет!» – прибегу, ты лежишь на полу, плачешь. Я тебя успокою. А что ты понимал? Год семь месяцев. Положу на кровать, опять бегу, мне ж надо работать, там же целая группа. В школе я могла работать, я знала – класс, урок, а тут же надо уметь организовывать, они же такие непослушные, такие самодовольные. У той воспитательницы всё идет, она сама была из детского дома, она знала, как их воспитывать, она где и шлепнет, где за волосы потаскает, а я чего? У меня и тут тяжело, и там голова: как ты? И все за мной бегут, что ты упал, упал, а уложить тебя нельзя.
Дали лекарство, начала поить тебя лекарством. Кушать тебе ношу, ну ладно, тут хоть в тепле, и я хоть не ходила по сугробам. А потом, значит, кашель стал затихать и кишочка не стала так выпадать. Она выпадала только немножко.
Потом уже в Чкалове присылали медсестру с мальчиком побольше, старшим ее. Она не хотела с нами жить, а заведующая говорит: «Больше негде. Софья Ивановна с ребенком, и вы с ребенком, будете жить в одной комнате». Потом