Там, в тени раскидистого дерева я любил перевести дух и охладиться холодной минеральной водой. По четвергам, можно было обсудить последние нетивотские новости и заодно прикупить очередную газету «Вести» с толстенной пачкой приложений на русском языке. Таким образом, запас чтива на выходные дни был гарантирован.
Моше привечал очень тепло и всегда старался угодить, вставляя в предложения пару расхожих словечек на русском
– Привет! Как дела?, – Не успев выслушать ответ, он уже щедро улыбался очередному посетителю, которому так же неотложно требовалось особое сердечное отношение
Ходить в Кишинёвский детсад Полика было не заставить. А в Нетивоте – все наоборот! С маленьким рюкзачком за спиной и радостным воодушевлением, он ловко влезал в урчащее авто, заполненное такими же четырехлетками. Любовь к автомобилям сызмальства владела его восторженными мечтами.
Садик оказался датишным – для верующих. Мальчики ходили в кипах – специальных шапочках, показывавших, что их носитель пытается соблюдать заповеди. Каждое лето, в Сокирянах я также носил нечто подобное, ни сном ни духом не догадываясь, что, и кипа, и шапочка кардинала, и тюбетейка не только выглядят похоже, но имеют те же общие корни.
Вернувшись из детсада после первого дня, Полик неожиданно произнёс молитву на иврите, которого мы, взрослые, ещё не знали. Нас это очень растрогало.
– Интересно, на каком языке поют эту прекрасную песню?, – спрашивал я удивленного соседа, приехавшего в Израиль из Беларуссии за пару лет до нас
– Ничего, – успокоил он, – иврит не такой уж тяжелый язык, – не пройдёт и года, как Вы будете не только различать его по радио, но и вполне сносно разговаривать
– Привет! Привет!, – бодро поздоровалась Жанна, старшая дочка моей тётушки Цили
– Вот! Пока у Вас нет холодильника, возьмите замороженную водичку. Она протянула пару пластмассовых двухлитровых канистр, очень выручавших все первое время, пока мы, приехавшие в Израиль спонтанно, оформляли гражданство и прочие формальности, не имея ни холодильника ни кондиционера
Гостеприимные Марина- моя двоюродная сестричка, с мужем Борей, у которых мы жили в Реховоте больше месяца, выписали свои чеки за съем нашей первой квартиры. Она принадлежала Давиду – симпатичному участнику нескольких израильских войн, жившему на приличную инвалидную пенсию и доходы от сдачи жилья.
Единственным внешним признаком инвалидности этого красавца, разъезжавшего на ослепительно белой Хонде, было анормально повышенный интерес к русскоговорящим женщинам. Напропалую, всем по очереди, он щедро предлагал неотложную помощь и в изучении иврита, и в реализации его бурных эротических фантазий.
Думаю, с медицинской точки зрения стопроцентным маньяком он не был. Тогда, к этой категории пришлось бы