– Я смотрю, вы идёте, и вот…
– Ой, спасибо тебе огромное, я и не заметил, – со всей правдивостью признался антиквар, принимая дерюжную сумку. – А деревни Три Сруба тут у вас, случайно, нет?
– Нет, – просто ответила девочка и замотала своими хвостиками. – Срубов нет. Есть озеро. А ещё магазин, но он далеко. А ещё, если поехать в Приозёрск, то есть аптека. И лошадки…
Потрепав ребёнка по голове и зажав в руке находку, Георгий тронулся дальше. Несмотря на лёгкость, пустой сумка не была: внутри явно нащупывалось нечто плотное. Отойдя на сотню шагов, новый обладатель дерюжного кисета остановился, развязал тесьму и заглянул внутрь. Содержимое, сказать по правде, не слишком-то и удивило. В плотной холстине лежали кусок мела, запечатанный бумажный пакетик и нож хорошей темноватой стали.
Темноватой стали циферблат исходил на стене переливами, словно праздничная розетка. Дождь основательно промыл переулки у Кронверкского. Прорвало вдруг, и асфальт буквально взбух от воды; стены вполне годились, чтобы их выжимать. Тем не менее, солнце снова уже искрило на блестящих карнизах, а редкие облака делали вид, что категорически ни при чём.
Владетель салона «Размышление» Олег Васильевич Крестовский пребывал в кручине и, верно, оттого к визиту коллеги отнёсся без душевности.
– Б**дь, опять ты тут, Игоревич! – сказал угрюмый хозяин вместо «здравствуйте». – И чего тебе сдалось-то у нас, ей-богу?! После тебя какая-то лажа одна несусветная!
– Вот это обворожительно, Крестовский! – ошалел от приветствия Георгий. – Вот это корпусно ты наехал! Ты в своём уме, а, Васильевич? Где я, а где ваша лажа? Очнись, драгоценный, глаза протри; я, между прочим, и обидеться могу.
– Шучу я, шучу, – примирительно отозвался импозантный антиквар, хотя весь вид держателя лавки убеждал, что шутит он хорошо коли на треть. – Но счастья ты, Игоревич, явно не приносишь. Заявился тогда – наутро у меня все сделки долой. Потом началась шиза с сигнализацией, по пяти раз за ночь приматывал. А вчера – и вовсе чернуха: уходили, заперли магазин. С утра открываем – вещи на месте, а на глиняной плашке (кстати, по твоей части штуковина) охрененная трещина. А у меня на неё клиент. И ведь накануне лично осматривал – не было. И что теперь?!
– Ну а что теперь? Щель, – резонно заметил Георгий, с самым невинным видом созерцая расколотую табличку. – Остынь, Васильевич, знаешь ведь: разбитое – к счастью! А тут тем более.
Олег Васильевич дико поглядел на говорившего и, кажется, поперхнулся словами.
– Проще, родной, проще. Смотри на вещи проще. Вон у тебя и с сердцем нелады уже, верно? – как ни в чём не бывало продолжал Георгий, кивая на флакон корвалола, темневший среди бумажного бедлама.
Владелец салона промолчал.
– Верно, – ответил сам себе обнаглевший этнограф, усаживаясь всё на тот