– Но почему не вызвать помощь? Почему не сообщить людям о том, что здесь твориться? Ведь это, очевидно, не просто какой-то хищник.
– Ну да, можно было бы. Сбежать, добраться до радио и вызвать людей из большого города. Да, так можно было бы поступить. И даже можно было после этого вернуться домой и рассказать отцу. Пусть и будет стыдно. Но тут есть одно «но».
– И какое же?
– В этом лесу я убиваю. Понимаешь?
– В каком смысле?
Он немного подался вперед так, что пламя осветило грязное лицо и полные недоумения глаза. Он совершенно точно был удивлен, что приходится растолковывать такие, по его мнению, очевидные вещи.
– Эти твои вопросы… Ты слишком часто не улавливаешь смысл? В этих лесах мой отец добывал себе еду, а теперь я. И, когда придет время, мой сын тоже придет сюда за едой для себя и своих детей. Ты советуешь мне бежать домой и сказать отцу, чтобы позвал тех, кто защитит нас? Ты точно не улавливаешь смысл.
Ей вдруг стало смешно. Взрослый мужчина просидел полгода в яме только потому, что ему стыдно вернуться домой. Живым.
– Жертва убегает от охотника, – продолжил он, – я не жертва.
За удивлением от услышанного пришла злость от осознания фактов.
– Вы понимаете, что если бы сразу вернулись и вызвали подмогу, то люди бы остались живы?
– Думаешь? А может умерло бы гораздо больше людей. Или ты предпочитаешь, чтобы умирали только незнакомые тебе? Я видел, как он исчез. Я держал его на прицеле, он забежал за ствол дуба, а с другой его стороны не выбежал. Он разорвал шатуна своими лапами, оторвал его голову, выдернул ее вместе с позвоночником и повесил на периметре своего логова. Это точно не медведь. Я сомневаюсь, что кто-то сможет его убить. Кроме меня.
Его сумасшествие теперь не вызывало никаких вопросов. Хоть он и оставался неподвижным, как и прежде, глаза его полыхали ярче костра, горевшего перед ним.
– Да? И как же вы намерены это сделать?
– Я приду прямо в его логово и пущу пулю в его огромную голову. Точно так же, как я делаю всегда. Ты точно уверена, что никто из твоих друзей не выжил?
Она качнула головой, надеясь, что всплывшие вновь образы выскочат вместе с этим движением.
– Жаль. Так у нас было бы больше шансов.
– Почему вы до сих пор этого не сделали? Раз так уверены.
– Мне нужно было время, чтобы изучить его. Эта его маскировка. Она очень странная. И интересная. Он будто бы сливается с лесом. И чувствует. Он все чувствует. Это не человек, нет. И это точно не животное. Он ощущает меня всякий раз, стоя там, наверху. Но теперь я знаю, когда и как он ее снимает, эту свою маскировку. Как только рассветет, все закончится.
– Что закончится?
– Охота.
– Закончится? Но мои ноги… Я не смогу долго бежать.
– А тебе и не нужно будет. С рассветом я укажу тебе направление, следуя которому ты выберешься отсюда, – он замолчал на некоторое время, непрерывно