Ни кола, ни двора!
Однако сочувствия у многих коренных гродненцев мы не вызывали, а для антисоветской и ориентированной на Польшу части жителей мы и вообще были «оккупантами»… Но до тех пор, пока не распался Советский Союз, своего истинного к нам отношения они не выказывали.
Кроме двух ивовых корзинок, с которыми мама бежала из Каунаса, другого имущества у нас не было. А в тех корзинках – немного постельного белья, несколько полотенец, да кое-какие носильные вещи, которых за время войны больше не стало, и новее они тоже не стали. Вот и всё имущество.
Да ещё уцелел с десяток фотографий из того невероятного прошлого, в котором не было войны, а были мир и благополучие… Неужели такое было?!
А главное «имущество»: трое детей, которых нужно кормить, одевать, растить!..
О самом-самом начальном периоде жизни в этом городке воспоминания у меня туманные, обрывочные, что и неудивительно, поскольку по приезде было мне всего три года и несколько месяцев. В памяти остались, образно говоря, отдельные смазанные картинки. Но, тем не менее, иногда они интересны, поскольку иллюстрируют тот навсегда ушедший срез времени.
Война ещё не закончилась, однако мне довелось увидеть, образно говоря, лишь слабые тени уходившей на запад Великой Отечественной, услышать отголоски затихавшей грозы… И хотя в городке иногда ещё звучали сирены воздушной тревоги и раздавались отдалённые взрывы бомб, а при вое сирены мы с сёстрами прятались с головой под одеяло, война из Гродно уже ушла.
Чисто формально я, конечно, современник той героической эпохи, хотя хорошо понимаю, что «современник в три с небольшим года» – звучит смешно. Но и полностью отрицать мою, пусть пассивную, пусть слабо осознанную, сопричастность с тем тяжким временем тоже было бы неправильно. Ведь я же жил в те годы: смотрел по сторонам, реагировал, воспринимал, переживал, радовался и расстраивался, смеялся и плакал. То время и меня формировало.
«Дети войны» – так очень правильно позднее назвали наше поколение. У войны много лиц… Война – это ведь не только боевые действия: отступления, наступления, блокады, бомбёжки, обстрелы, кровопролитные атаки, безнадёжная оборона, подвиги, – и даже сама смерть. Это – и оккупация, и эвакуация, и забитые беженцами теплушки. Это – тяжкие будни, адский труд и послевоенное совсем не геройское выживание… Это – сироты и переполненные детдома и приюты. И очереди, и хлеб по карточкам, и пустые полки магазинов. И тиф, и вши, и холод. И жизнь в полупроголодь в полуподвалах и бараках. И сны о том времени, когда всё было по-другому и которое никогда не вернётся.
Именно эту сторону войны, прежде всего, видели дети, хотя могли и не понимать всего драматизма, а то и трагизма своей жизни, поскольку им не с чем было