Не восхищался ли и он сценой с кинжалом? Не желал ли скромно послушать, не приближаясь к ним слишком близко?
После того, как художник поспешно удалился, на лужайке появилась кроткая Сесилия, прехорошенькая, в широкой соломенной шляпке и белом платье с букетом на груди.
– В классной так жарко, – сказала она улыбаясь и обмахиваясь веером, – а некоторые девушки, бедняжки, такие сердитые на репетиции, что я убежала. Надеюсь, вам приносили завтрак, мисс де Сор. Что вы делали здесь одна?
– Я сделала интересное открытие, – ответила Франсина.
– Интересное открытие в нашем саду?
– Учитель рисования влюблен в Эмили. Может быть, она им не интересуется, а может быть, я была препятствием к назначенному свиданию между ними.
Сесилия наелась за завтраком досыта своего любимого кушанья – яиц с маслом. Она находилась в таком хорошем расположении духа, что была готова кокетничать с кем угодно.
– Нам не позволяют говорить о любви в этой школе, – сказала она и закрыла лицо веером. – Кроме того, если мисс Лед догадается, бедный мистер Моррис может лишиться своего места.
– Но разве это справедливо? – спросила Франсина.
– Эмили никому из нас не говорила об этом ни слова, и мистер Моррис секретничает. Время от времени мы видим, как он поглядывает на нее, и делаем выводы, – сообщила Сесилия.
– Вы встретили Эмили, когда шли сюда?
– Да, она прошла, не заговорив со мной.
– Может быть, она думала о мистере Моррисе?
Сесилия пожала плечиками.
– Возможно, она думала о новой жизни, предстоящей ей, и боюсь, сожалела о том, что вверила мне свои надежды и желания. Говорила она вам вчера, что ей предстоит, когда она выйдет из школы?
– Она сказала мне, что вы помогли ей. Наверное, я узнала бы больше, если бы не заснула. Что будет она делать?
– Жить в скучном доме, далеко на Севере, – ответила Сесилия, – и только со старыми людьми. Она должна писать и переводить для одного большого ученого, который изучает таинственные надписи – кажется, их называют иероглифами, – найденные в развалинах центральной Америки. Право, это невесело, Франсина! Эмили упрашивала меня помочь ей честным образом содержать себя. Что могла я сделать? Я могла только написать своему отцу. Он – член парламента. Все, кому нужно место, думают, что он обязан найти его для них. Случилось так, что старый друг отца – сэр Джервис Редвуд – искал секретаря. Держась мнения, что женщин следует допускать к мужским занятиям, сэр Джервис готов был взять к себе на пробу, «существо женского пола». Не ужасно ли так говорить о нас? Папа отвечал ему, что он не знает никакой дамы, которую мог бы рекомендовать ему. Получив мое письмо, в котором я ему говорила об Эмили, он написал опять. В это время к сэру Джервису обращались две просительницы. Они обе были старухи, и он не согласился взять их.
– Потому что они стары, – коварно заметили Франсина.
– Мы