– Похоже, Зимний!
– Зимний? – переспросила старушка.
– Если это есть пожар, моё место там! – озабоченно воскликнул доктор Мант и взял в руки свой саквояж. – Разрешите откланяться, госпожа княгиня?
– Поезжайте, Мант! – не стала возражать Голицына. – Узнайте, что там стряслось!
Мант быстро удалился.
А княгиня властно кивнула в сторону окон.
Кресло тотчас подкатили поближе к стёклам. Наталья Петровна мутным взглядом уставилась в темноту сумерек. От внезапно проснувшегося любопытства её высохшее и испещрённое морщинами лицо с усами и бородой приобрело хищный вид.
Насмотревшись, а точнее, просто устав от напряжения, старушка откинулась на спинку кресла и вяло махнула рукой.
Кресло откатили на прежнее место.
– Вот она! – княгиня назидательно указала пальцем вверх. – Кара божья на голову августейшую и на столицу его!
– Истинно так, матушка! – поддакнула Марфа Кологривова и, полистав псалтырь, прочла. – Ибо сказано: «И будет сожжена огнём, потому что силён Господь Бог, судящий ея. И восплачут и возрыдают о ней цари земные!».
– Нам бы не возрыдать, как огненное пламя до нас докатится! – проворчала Голицына и негромко крикнула. – Панкрат!
Перед княгиней тотчас возник Панкратий Быков, сухонький старичок лет семидесяти.
– Разузнай! – приказала Голицына. – Что там и как?
– Слушаюсь! – ответил Панкратий и торопливо засеменил к выходу.
– А цари земные восплачут! – с надеждой проговорила княгиня.
– Восплачут, матушка, восплачут! – согласилась Кологривова и вновь принялась читать. – «Когда увидят дым от пожара ея, стоя издали от страха мучений ея и говоря: горе, горе тебе, великий город Вавилон, город крепкий! Ибо в один час пришёл суд твой!»
Загоревшийся Зимний
А на площади перед Зимним дворцом уже гудела большая толпа, рождая возбуждённые возгласы:
– Всё! Амба! До утра таперича прополыхает!
– Ишь ты – гвардия на подмогу!
– Картечью бы! По пламени – шарах!
– Шарахнут, ежели государь прикажет!
– Государь? Где государь?
– Вона – прикатил! Ура!
– Ура-а-а!
Прибывший из театра император вышел из саней. Его тотчас окружили генералы и сановники. Мельком взглянув на лошадей, впряжённых в сани с бочками и возивших воду от Невы до дворца, государь приказал поставить прибывших из казарм гвардейцев в непроницаемую цепь, чтобы надёжно отсечь загоревшееся здание от любопытствующей публики.
Во дворце уже начали рушиться потолки.
А народ всё прибывал, запрудив ближайшие улицы и покрытую льдом Неву. С горечью взирая на разрушительные действия всепожирающего пожара, толпа кричала:
– На Эрмитаж идёт! Сейчас перекинется!
– Не перекинется – император не допустит!
– А огню-то что? Огонь никому не подвластен – стихия!
Но часть гвардейцев уже отправили к Эрмитажу – закладывать окна мешками, набитыми снегом,