Всё было хорошо. Я старалась верить в это и меньше вспоминать прошлое. Всеми силами пыталась забыть Джованни с его наставлениями, постоянные перепалки, войны, облавы, битвы, преследующие меня в кошмарах… Но я не могла. Воспоминания шлейфом развивались за моей спиной.
Как-то раз во время привала в один из солнечных дней Ватари присел возле меня, свесив ноги вниз с отвесной скалы, и произнёс.
– Я вижу, что ты улыбаешься, но не улыбаешься внутри.
Вместо слов я только в непонимании изогнула бровь. В каком-то смысле я понимала, что он хотел этим сказать, но мне не нравилось, к чему он клонит.
Внизу под нами расстилалось пшеничное поле. Я видела, как в зарослях копошились одинокие фермеры и крутились вдалеке широкие лопасти безустанно работающих ветряных мельниц. Я знала, где мы находились. Здешние плантации можно было назвать границами земель города О’нес – второго по величине города в Берселии. За его стены поместились бы сразу три Каана со всеми его близлежащими районами трущоб. И правил этим городом старый добрый герцог Тулий, ровесник ныне покойного императора, и один из его приближенных, который после распада империи так и не покидал родных стен.
Кто-то говорил, что старик сошёл с ума, а кто-то, наоборот, вещал, что Тулий собирается объявить о своём праве на трон. Но все знали наверняка: жить ему оставалось недолго.
Земли города О’нес считались самыми безопасными в Берселии. Этот город стоял в самом сердце Северных земель и потому не представлял интереса для бандитов. Всё равно большинство торговых караванов направлялись в порт подле Ортога, и мало кому было интересно бегать от бдительной стражи Тулия за украденное на базаре яблоко.
– Ты улыбаешься, но это маска, – наконец правильно сформулировал своё предложение Гёто, нежно улыбнувшись. – Не знаю, как у людей, но мы, эльфы, чувствуем разум друг друга и окружающих, и поэтому я точно могу сказать, что у тебя там, – он ткнул меня пальцем в лоб. – Не всё в порядке. Гармония должна быть во всём.
Я не поверила ему, хоть он словами попал прямо в цель.
– Признавайся, ты только что всё это придумал, – мне захотелось обратить всё в шутку. – Я тоже так могу угадать по Орнелле, о чём она думает, когда молчит. Например, сейчас она была бы безмерно счастлива спрятаться от солнца в тень!
– Я всё слышала! – донеслось еле различимое шипение откуда-то издалека, из разросшихся лиственных деревьев.
– Нет. У неё в голове устав предков, – покачал головой остроухий лучник. – Я могу это сказать, даже не влезая в её разум. Там у неё тишина, а у тебя бьют колокола.
– Чушь! – посмеиваясь, отмахнулась я, но от нотаций