– Лизанька выйдет замуж за шляхтича, – однажды заявила Данута Збигневна, разложив на новой, красными петушками расшитой скатерти карты. Упрямую даму треф она заблаговременно выкинула из колоды и из памяти. – Вот посмотришь…
Червовая дама хорошо гляделась рядом с червовым же королем.
Умилительно.
Супруг молчал, глядя, как ловко управляются с колодой женины пальчики. Знал, что не след ей мешать в тонком деле.
– Точно за шляхтича. – Данута Збигневна погладила рисованную корону, и почудилось, как поморщился король. – Быть может, даже за князя…
Она бросила быстрый взгляд на супруга: понял ли намек? Имелся у любезного Евстафия Елисеевича в подчинении цельный князь… конечно, ненаследный, что, несомненно, минус, но состоятельный и холостой, что, конечно, плюс. Евстафий Елисеевич, уж на что черствая личность, к намекам невосприимчивая, понял, покраснел густо и ущипнул себя за переносицу.
– Дануточка, – сказал он скучным голосом, – Лизаньке еще рано о замужестве думать.
– О замужестве думать никогда не рано, – отрезала Данута Збигневна.
Да, молода ее доченька, кровиночка родная, всего-то тринадцатый годок пошел. Но где тринадцать, там и четырнадцать… и шестнадцать, самый он, невестин возраст.
Главное, чтоб к этому времени перспективного жениха, которого Данута Збигневна в мыслях уже полагала зятем, не увели. Надо ли говорить, что к идее супруги Евстафий Елисеевич отнесся без должного понимания? Он пытался увещевать Дануту Збигневну, рассказывая о вещах глубоко вторичных, навроде социального статуса и собственных карьерных перспектив, каковые, положа руку на сердце, были безрадостны.
Воеводой он стал, а выше… без титула не пустят.
А титул не дадут.
То-то и оно, да и стоит ли его карьера Лизанькиного счастия?
И разве ж многого от него требуют? Сводничать ли? Или же зелье приворотное – была у Дануты Збигневны и подобная идея, воплотить которую она не посмела ввиду полнейшей незаконности, – в чаи подливать? Нет, о малом просят: пригласить Себастьянушку на обед… и на ужин… и на именины Лизанькины, раз уж ей шестнадцать исполнилось… и на Ирженин день… на Вотанову неделю в имение, купленное еще батюшкой Дануты Збигневны…
Сколько приглашать?
А столько, сколько понадобится, чтобы разглядел упрямый князь неземную Лизанькину красоту.
Евстафий Елисеевич кряхтел, отворачивался от причитаний супруги, краснел, глядя в серые очи младшей дочери, которая не причитала, но лишь вздыхала и прижимала к очам сим кружевной платочек… и соглашался.
Приглашал.
И не отступал от драгоценного Себастьянушки ни на шаг, будто бы опасался, что навредят ему. А потом еще выговаривал: