Гриша с отцом приехали в подвалы отобрать вина для очередной выставки. Прошло два года с момента убийства Александра II. Григорий Григорьевич полностью вернулся к жизни. Он стал незаменимой опорой в делах для отца и старшего брата.
– Сколько ж вы, братец, сегодня бутылей разлили? – просил Григорий Петрович у рабочего.
– Около дюжины тысяч-с, барин.
– А ну-ка плесни на пробу…
Работник, сидящий у бочки, собрался было налить вина в железную кружку, но тут же подскочил приказчик с двумя хрустальными бокалами. Григорий Петрович наблюдал за Гришей, пока тот прокручивал вино по хрусталю, давал ему стечь по стенкам, рассматривал на свет, изучал аромат и только потом сделал глоток. У Григория Григорьевича был прекрасный вкус, которому отец безоговорочно доверял.
– Как? Ежели на выставку в Лондон? – полюбопытствовал Григорий Петрович.
– Рановато… пусть еще «повоспитывается»… – выдал свое заключение сын, взяв стакан воды и прополоскав рот.
Так они прошлись по нескольким помещениям, выбирая вино. В итоге сошлись на нескольких бутылках.
Пора было возвращаться в контору. На улице стояла теплая, солнечная погода, и Елисеевы решили прогуляться через Биржевой сад. После открытия навигации в саду яблоку некуда было упасть от торговцев всяких мастей, приплывших из дальних стран. Чем только они ни торговали – и говорящими попугаями, и вертлявыми обезьянами, и прочими диковинными животными. Пока Григорий Петрович рассматривал очередную неведомую зверюшку, Гриша делился с ним своими новыми идеями по устройству дела.
– Если б объединить объемы стеклотары для вина с Дурдинскими для пива, то можно было б сторговать лучшую цену…
– Светлая ты голова, Гриша! Тока бутыли-то разные… – задумался Григорий Петрович.
– Так дешевые сорта вина можно и в тару попроще разливать, – у сына на все был готов ответ.
Вдруг Елисеевы увидели идущих им навстречу Андрея Ивановича Дурдина с женой, Машей и, неожиданно, Закретским. Дурдин и Елисеевы раскланялись. Мария Андреевна пряталась под зонтиком, закрываясь от солнца, и то ли действительно не видела Елисеевых, то ли очень была увлечена говорящими попугаями.
– Ты ж глянь на эту шельму! Всюду вхож, как медный грош! – прошелся Григорий Петрович по графу.
Григорий Григорьевич был взбешен. Он и сам не очень понимал, была ли это ревность или он просто терпеть не мог Закретского per se. Заморские диковинки были ему больше не в радость, и они с отцом пошли в контору. Всю дорогу Гриша возмущался: Мерзавец! Пройдоха!
В конторе Григорий Петрович призвал в помощь старшего сына, дабы успокоить Гришу. Уж слишком бурной была его реакция на увиденное. В конце концов, ничего смертельного не произошло. Дурдины могли прогуливаться сами по себе, а Закретского встретить случайно.
– Саша, поговори с ним – слово толковое стоит целкового…
Сам