– Вам – звездолет? – изумились мы с Шунбромом. Не столько тому, что услышали, сколько тому, что это было произнесено на довольно сносном интерлинге, правда, с некоторым обилием дифтонгов.
– Конечно, – подтвердил вулканщик. – Неужели, вы думаете, нам не холодно в открытом космосе без ничего?
– Так, значит, вы умеете управлять звездолетами?
– Наши корабли не столь примитивны как ваши, но и на ваших можно добраться до родных мест.
– А как же Филумбридж?
– Наши дети полетели сюда на экскурсию, но случайно отбились от группы, потерпели крушение и как ведите, до сих пор не в силах были ничего предпринять. Нам пришлось ждать, пока они повзрослеют.
– Но почему же вы сразу не открылись людям? Мы бы с радостью.
– С радостью? – иронически переспросил вулканщик. – Да вы с такой алчностью набросились на эту ртуть, что позволили себе заморочить голову самым смешным и ничтожным драбаданам. Ну, мы, естественно, и решили, что и вы из их числа ,.,
– Простите, – влез в разговор медленно приходящий в себя Ламермур. – Из чьего числа? Кто такие у вас драбаданы?
– Видите ли, – с возможной мягкостью объяснил ему вулканщик. – На экскурсию в этот сектор галактики отправились несколько групп из различных школ. Так вот, драбаданы – учащиеся спецшколы…
– Не может быть! – завопил Ламермур, ежась под уничтожающими взглядами окружающих.
– Неужели нормальные люди, будучи в здравом уме и твердой памяти, станут заявлять об исключительности своего народа перед другими? – и под взглядом больших, округлых изжелта-багровых глаз вулканщика все присутствующие понурили головы.
Тем временем приглашенные моим папашей племена одним могучим ударом стукнули по драбаданам так, что те бросили и поселок, и прикарманенные ими аккумуляторы, и помчались в дальние леса и долго оглашали окрестности своими стенаниями. Всё это произошло настолько быстро, что когда Ниф-Ниф вернулся из стратосферы, где он заботливо собирал своих чад (все до единого успели удрать с проветриваемого звездолета) , – он обнаружил, что остался последним драбаданином в городе. Но я его в обиду не дал, предложил поселиться у себя и с той поры и по сей день он проживает в моем палисаднике.
На следующий день в консульстве собрались лучшие люди города, руководители комбината и лабораторий, ученые и производственники; собрались, чтобы поглядеть Ламермуру в глаза и обсудить восстановление нормальной жизни в поселке и на планете. К моему другу вернулась былая самоуверенность. Он не отрицал своей вины, но и не посыпал главу пеплом. То, что филумбриджийцы сами оказались пришельцами на планете и не предъявляли на нее никаких претензий, по его словам оказалось громадной удачей.
– Только ненадо раздувать шум из этой дурацкой истории с хабарийцами! – нервно восклицал он. – Если бы вы знали, какое сейчас