Она вздрогнула и успела узнать человека, стоящего рядом с ней, и отбросить кинжал в сторону.
– Харан…
Из решительной и ожесточенной, из стремительной и неудержимой мгновением раньше она вдруг превратилась в испуганную и загнанную обстоятельствами слабую женщину, ищущую защиты.
– Это же Харан, – несколько раз, как заклятие, повторила она, почти в без сознания падая в его объятия.
Большинство её спутниц тоже узнали его. Ещё свежа была в их памяти скандальная история в размеренной жизни правителя бандеки, когда безымянный молодой человек с нэмом по буквам почти в конце алфавита воспылал преступной, по сути, любовью к приёмной дочери – каниле – самого Гунака Гделина Гамарнака!
И, о, ужас и пикантность одновременно, покорил её сердце! Она ответила на любовь не менее пылко и, как могла, отстаивала своё право на неё.
Влюблённые ни от кого не скрывали своих чувств, но и не щеголяли ими напоказ, вызывая у одних яростное неприятие невероятной связи, находя её преступной, а у других – сочувствие. Во всяком случае, все, кто знал о неравенстве нэмов любящих молодых людей, с интересом следили за ходом событий, ожидая реакции правителя бандеки.
Однако как именно поступил Гунак, осталось тайной.
Харан же исчез. Что с ним случилось, никто определённо сказать не мог, включая саму Гелину.
Она, поссорившись с названым отцом и страдая от тоски по любимому, покинула хабулин Гамарнаков и поселилась в доме, выделенном ей, как каниле, кугурумом города. Её горе разделили подруги, часть из них, оставшихся в живых, и сейчас сопровождала её.
Появление Харана в такой критический момент для всех сподвижников Гелины показалось чудом – спасение в его лице пришло на самую последнюю стадию погони: враги уже дышали им в затылок. И руины могли стать для беглецов последним пунктом обороны, из которого, может быть, никто не вышел бы живым.
Вокруг так счастливо встретившихся влюблённых столпились вновь прибывшие, выражая свою радость хриплыми выкриками и истерическим смехом. Женщины старались хотя бы прикоснуться к мужчине, возникшему, по их мнению, из небытия, словно прикосновение могло вернуть им силы и придать больше надежды.
Как ни слабы были женщины и сопровождавшие их путры после долгого бега и необходимости защищаться от нападавших, они довольно легко оттеснили от Харана незначительные в их глазах фигуры: Свима и торна (правда, те постарались сами податься в сторону). А Камрата и, не успевших уйти, Клоуду и Ф”ента, просто притиснули к стене, и не обращали внимания на возмущённое взлаивание выродка, и отчаянные телодвижения Клоуды. Она безуспешно пыталась протолкнуться к Свиму или к более свободному месту на площадке.
– Люди! – сказал Сестерций громко, чтобы Свим мог его услышать через отчаянный гвалт, поднятый вокруг них. – Эмоции их могут убить, а они этого даже не заметят.
– Ну, убить не убьют, а вот потолкаться