– Грех! – смущенно пробормотал, жадно втягивая носом хмельной дух. – Могу уснуть ночью!.. А, семь бед – один ответ! – Поколебавшись, скинул шляпу и обнажил круглую, как котел, блестящую лысину. – Батюшке не говори! – приказал целовальнику крепнущим голосом. Вроде бы и росточком прибавил и в плечах раздался. Выпил чарку, молодецки крякнул и заводил носом, как драчливый петух с выщипанной шеей.
– За помин души его благородия господина капитана-лейтенанта Чирикова Алексея Ильича! На неделе снился со всеми нашими покойными матросами – к себе звал. Видать, помру скоро!
– Так ты, дед, еще у Беринга служил? – удивились казаки, подвигаясь ближе к старику. – Сколько же тебе лет?
– То я их считал! – гордо заявил церковный служка, польщенный общим вниманием. – Когда царица Лизавета приказала брить бороды и носить немецкую одежку, был уже в годах, служил… Слава богу, повидал всего. – Хмелея, стал разговариваться. – Молодому-то мне тогдашние старики сказывали – грешный мир кончается у Рипейских гор… На Камчатке они – ого-го! За морем еще выше, и нет слов, сказать, какие… За три дня пути – вроде облак, за два дня – будто льдина из воды торчит, а в виду суши – шею сломишь, голову задирая. Верхушка белая, ни птиц, ни туч, только солнце сперва во льдах разгорится, а после на небо катится. Там и есть темному царству конец, светлому – начало…
Старика слушали, не перебивали. Только целовальник усмехался да крякал, показывая, что россказни церковного сторожа ему надоели.
– Бросили мы якорь против берега в трех милях, десять матросов с боцманом сели в шлюпку, отправились к земле. День ждем, неделю ждем… Что, вернулись? – Старик обвел слушателей блеклым взглядом, сложил морщинистые пальцы в дулю и, к неудовольствию сидевших, поводил ей перед носами. – Накось выкуси! Вернутся они обратно?! Тогда корабельного плотника и еще троих отправили на ялике. Видели, как те вышли на берег, просигналили: «высадились успешно». Ждем день, ждем два… Что, вернулись? – Старик снова обвел всех многозначительным взглядом и опять сложил кулачок в дулю. – Накось выкуси! Видать, нашли проход в царство Беловодское, а то бы и без весел, на плавучей лесине, обратно к пакетботу выгребли. То я среди диких не жил, то я их не знаю…
К зиме, кому дал Бог, вернулись на Камчатку. А после я, грешный, двадцать лет ходил за море с купцами и промышленными, хотел еще раз те горы увидать. И что, увидал? – Старик снова заводил носом, складывая морщинистый кулачок…
– Ты, дед, дулю-то спрячь, – зароптали