– Пандора, ты чего? – Персефона смотрела прямо передо мной.
– Указатели ищу, – я обняла себя руками – под крыльями все равно не видно.
Она смерила меня чисто персефоновским взглядом – равнодушным, но с легким оттенком недоверия, смешанным с раздражением, и пошла вперед. Вздохнув, я двинулась за ней. Странно было то, что Персефона на своих шпильках по выложенной камнем мостовой умудрялась передвигаться быстрей, чем я в своих туфельках, которые могли соперничать с кроссовками в плане удобства. Каблуки Персефоны звонко цокали, и я подумала о том, что она собьет набойки.
В Первом мире солнце то ярко и нещадно палило, то слабо пригревало, то вовсе исчезало за тучами. Первый мир постоянно менялся, и мне казалось, что нет у него плохой погоды, просто всё было настолько разнообразным, что невозможно было ни одному живому существу полюбить каждую грань этого мира. В Пределе свет был мягким, рассеянным, приглушенным, комфортным как для светлых, и для темных. Но в Загранье царили сумерки, хотя часы на телефоне настойчиво убеждали меня, что сейчас раннее утро. И не настолько ранее, чтобы это были предрассветные сумерки. Здесь было прохладней, чем в Пределе, но теплей, чем зимой или даже осенью в Первом мире. Я надела легкую кофту, и почти задубела. А Персефона в своем коротком платьице с пышной юбочкой и плечами, прикрытыми легким болеро, чувствовала себя потрясающе.
– Ты не мерзнешь? – спросила я, подумав, что она может просто притворяться, что ей не холодно.
– Тут даже теплей, чем обычно в это время года, – ответила Персефона, останавливаясь, чтобы пропустить вперед веселую стаю зверолюдов.
Ее рука сжалась в кулак, и я подумала, что она не в жизни бы их не пропустила, если бы они не неслись с такой скоростью, что явно сбили бы ее, реши она продолжить движение.
– А еще тут темней, чем показывают по телевизору, – я поежилась. – И темней, чем на фотках.
– Фильтры обычно посветлей выбираем. Но сейчас еще солнце не в зените, – Персефона вновь возобновила движение. – Здесь всегда так. Вечные сумерки.
– Вы поэтому такие бледные? – пошутила я, и судя по яростному взгляду, которым меня ожгла девушка, неудачно.
– Мы не бледные. Это благородная усталость, в тренде в этом сезоне, – она потерла висок кончиками пальцев. – Ты же самая так же красишься.
– Ах, это, – я пожала плечами, отчего крылья задвигались и защекотали меня. – Я тупо устала по жизни.
Это была привычная мне территория разговоров о пустяках, и я с радостью на нее вступила. Я пыталась выглядеть естественно, спрятать в своих расспросах то, что прежде я посещала Загранье. Дорожка из мощеного камня вела нас к фонтану, и я уже четко видела статую Миледи – невероятно худую статую, протягивающую раскрытую книгу.
Завертев головой по сторонам, я разглядывала других прибывших,